Путешествия по Центральной Азии. Путешествия по Сибири
Шрифт:
– И в этой штуке есть шесть пуль, и на всех вас хватит.
– А кроме того, еще ружье… и второе у монгола, – прибавляю я. – Мы могли бы перестрелять вас всех за нападение, но мы мирные путешественники и не хотим проливать кровь.
Тангуты перешептываются и заявляют:
– Отдайте нам за собаку одного верблюда.
– Ничего не дадим. Мы послали в Донкыр за помощью. Китайский начальник пришлет солдат.
Воинственное настроение тангутов падает. Некоторое время проходит в молчании. Потом они говорят:
– Отпустим вас за половину вьюка.
– Не дадим никаких вещей. Мы будем жаловаться китайскому начальнику на то, что вы напали и задержали наш караван, и на то, что вы на большой дороге пускаете собак на мирных путешественников.
Женщины
– Дайте хоть кирпич чаю, и мы вас отпустим.
Если бы у нас был зеленый кирпичный чай, который употребляют монголы и тангуты, я бы, конечно, удовлетворил эту скромную просьбу. Но запасы чая у моих спутников почти кончились. Не было также лишнего серебра, чтобы заплатить за собаку и кончить конфликт. У меня оставалось только серебро, необходимое для оплаты ночлегов на постоялых дворах на пути до г. Синин. На этом пути нельзя было рассчитывать на нахождение подножного корма для животных вне селений, т. е. на бесплатные ночлеги. Поэтому пришлось отказать и в этом выкупе.
Наконец, тангуты, видя, что они с нас ничего не получат, поднялись и отошли в сторону со словами:
– Уходите, пожалуйста, поскорее с нашей земли.
Мы быстро завьючили усталого верблюда, успевшего отдохнуть за время часовой остановки, и продолжали свой путь. Дорога шла вниз по долине, и уже в нескольких верстах далее начались китайские поселки. Перед Донкыром нас встретили посланные за помощью и сообщили, что они были у начальника уезда и распоряжение о посылке отряда солдат было сделано. Но мы добрались уже до города и расположились на постоялом дворе, а этот отряд все еще только собирался в поход, который, конечно, был отменен после заявления о благополучном прибытии каравана. Если бы тангуты не отпустили нас сами, нам пришлось бы ждать китайской выручки до позднего вечера или даже до следующего дня.
До г. Синин мы шли еще два дня по долине довольно большой реки Цайцзахэ, местами суживающейся в ущелье со скалистыми склонами; вместе с китайскими селениями и пашнями появился опять желтый лёсс, из-под которого часто проглядывали толщи красных третичных песчаников и глин, знакомые мне по окрестностям г. Ланьчжоу. Дно долины расположено уже на 1000 м ниже уровня Кукунора, и нам, после двухмесячного пребывания на больших высотах Наньшаня и Цайдама с их прохладой и простором, здесь было жарко и душно, хотя абсолютная высота все еще составляла 2300–2400 м.
В Синине пришлось затратить два дня на переснаряжение каравана. Верблюды так устали, что нельзя было надеяться, что они выдержат обратный путь в Сучжоу через хребты Наньшаня. На покупку новых животных денег у меня не было, и пришлось придумать такую комбинацию: продать верблюдов и на выручку нанять вьючных мулов у китайцев. Это опять стесняло свободу передвижения, но другого выхода не было. Мне хотелось идти по прямой дороге в Сучжоу, чтобы пересечь Средний Наньшань, но на этом пути не было постоялых дворов, необходимых мулам и их хозяевам, так как мулы не довольствуются подножным кормом, который даже не умеют щипать как следует. Они привыкли к стойлу и к зерновому корму, а хозяева не имеют ни палаток, ни теплой одежды, ни посуды для ночлега под открытым небом. Поэтому пришлось выбрать маршрут из Синина через Ганьчжоу в Сучжоу, более длинный и пересекающий Наньшань по более восточной линии. В геологическом отношении эта линия также еще не была изучена, а следовательно, представляла интерес.
Перед г. Синин нас догнал караван англичанина Литтлдэла, который совершил большое путешествие из Туркестана через Кашгар и по новому маршруту вдоль подножия Среднего Куэнлуня и по Наньшаню. Монгольский начальник на р. Шарагольджин, который отказал мне в проводнике на Бухаин-Гол, дал такого проводника Литтлдэлу за очень высокую плату, но проводник в самом начале тангутских владений сбежал, и караван шел дальше ориентируясь только по карте. Они прошли
Литтлдэл подтвердил мой вывод, что хребет Гумбольдта не соединяется с хребтом Риттера, т. е. что Пржевальский ошибся. Англичанин пересек хр. Гумбольдта восточнее моего маршрута и прошел по долине, разделяющей оба эти хребта, на Бухаин-Гол. Свое путешествие он потом описал очень кратко и вообще ездил больше ради впечатлений туриста и охоты на диких животных, чем для научных наблюдений. В Синине мы остановились на одном постоялом дворе, я познакомился с его женой, он пригласил меня обедать, и я мог оценить искусство его индийского повара, который готовил пищу на походной плите, конечно, несравнимую с той, которую готовил Цоктоев в котле на костре или в китайской кухне. Из Синина мы разъехались в разные стороны: англичанин на восток, в Ланьчжоу и Шанхай по пути на родину, а я на север – продолжать работу в глубине Азии.
Интересно упомянуть, что в Донкыре уездный начальник прикомандировал к нашему каравану для его охраны китайского офицера и трех солдат на случай нового столкновения с тангутами, но теперь это было совершенно не нужно, так как от Донкыра до Синина население сплошь китайское, и охрана только привлекала его излишнее внимание к нам.
Путешествие из Синина в Ганьчжоу заняло 10 дней.
Три дня мы шли вверх по долине р. Бейчуаньхэ, населенной китайцами; миновали на этом пути какое-то разветвление Великой стены, здесь сложенной из сырцового кирпича и с башнями из того же материала. На четвертый день перевалили через высокий хребет Цзиншилинг, представляющий одну из цепей Наньшаня, но не ту, которая окаймляет с севера впадину Кукунора, а следующую к северу, так как первая, понижаясь, расплывается на несколько гряд, которые мы пересекали между Кукунором и Синином перевалом к Донкыру, а затем по долинам рек. Перевал через Цзиншилинг был высокий (3900 м) и крутой, так что наши верблюды, если бы я решился идти с ними дальше, не смогли бы одолеть его. Хребет был весь в тучах, так что характер его гребня остался для меня неизвестным.
Спустившись в широкую долину р. Датунхэ, мы должны были переправиться через эту быструю и глубокую горную реку. Людей и вещи переправили на маленьком плоту, состоявшем из надутых воздухом бычьих шкур, поверх которых был приделан помост; лошади и мулы переплыли сами. Городок Датун, где мы ночевали, на две трети состоял из развалин и пустырей, оставшихся после дунганского восстания.
Три дня мы шли еще вверх по долине этой реки и по южным отрогам следующей к северу последней цепи Наньшаня, хр. Рихтгофена. Как уже упомянуто, ни китайцы, ни монголы и тангуты не дали отдельным цепям Наньшаня особых наименований, а знают только имена отдельных горных групп или частей этих цепей. Это очень неудобно для географии, и путешественникам поневоле приходится давать общее название каждой цепи, которое, конечно, местным жителям долго останется неизвестным. Так в сложной системе Наньшаня появился целый ряд новых наименований после путешествий Пржевальского и моего.
Долина р. Датунхэ выше г. Датун тянется еще далеко на северо-запад и населена там тангутами, которых называют мирными, в противоположность тангутам Кукунора и Бухаин-Гола, называемых дикими. Мирные не занимаются грабежами, и рядом с их стойбищами дунгане, т. е. китайские мусульмане, моют золото по притокам р. Датунхэ. Эти работы мы видели на нашем пути по отрогам хр. Рихтгофена. Мне удалось осмотреть одну шахту золотоискателей благодаря тому, что у ее устья не было рабочих, занятых промывкой золота на речке.