Путешествия в Мустанг и Бутан
Шрифт:
Попытался отогнать эти мысли и не думать о физическом истощении, которое способно вызвать будущее предприятие.
Ночевать буду в крепостях, возможно, вместе со слугами, и в поте лица тянуть груз наравне с носильщиками. Я всегда желал повернуть стрелки часов вспять и пожить в мире детских книг с картинками. Ребяческая фантастическая мечта, похоже, должна была осуществиться именно сейчас — с запозданием, но зато в полной мере. Где ещё на земле сыщутся обитаемые крепости и гостеприимные монастыри!
Я с трудом представлял себе жизнь в сердце гималайского королевства, где даже не было газет, чтобы сообщить придворным лучникам о том, что где-то во внешнем мире люди запустили
Не с кем было разделить сомнений. Все решения приходилось принимать самому и самому же терпеть их последствия. Каждый шаг мог стать необратимым… Чтобы подбодрить себя, решил пересчитать болезни, которые не могу подхватить в пути: против них я получил прививки. Потом проверил список лекарств (замечу сразу, крайне скудный в сравнении с тем, что должен был бы иметь). Но багаж и так перегружен якобы необходимыми вещами.
Ладно, нет в мире непригодных для жизни мест. Человек может существовать практически в любых условиях. В конце концов живёт же в Бутане миллион людей, авось сыщется место и ещё для одного.
Я вспомнил о камнепадах. Если обломки не застревают в густой растительности, то непременно скатываются на тропу, где, вполне вероятно, могут прийти в соприкосновение с моей головой. Но от этого нельзя застраховаться. В предыдущих походах мне удавалось избежать классических опасностей, поджидающих путников в горах. Быть может, судьба 10 лет удерживала меня от подобной участи? Теперь жребий брошен, и возможная гибель будет исключительно делом собственных рук. Жаль только, не смогу рассказать обо всём увиденном…
Чёрные мысли быстро рассеиваются, когда идёшь с хорошим напарником, но в одиночестве они неотвязно буравят голову. Спустя какое-то время я рискнул поведать помощнику повара, что опасности пути не дают мне покоя; он принял это очень сочувственно и просто ответил: «Ты, наверное, сошёл с ума». Подобное замечание было исполнено глубокого смысла. Рыбаки с берегов Средиземноморья тоже выходят из гавани, только когда море спокойно. При плохой погоде положено сидеть дома.
Всё. Надо перестать хандрить и заняться подготовкой к нелёгкому походу: предстоит питаться, готовить пищу и иметь подходящее обмундирование. Необходим был помощник, он же повар и мастер на все руки. Немыслимо двигаться одному в такую даль, где рельеф превращает любое перемещение в тяжкое и опасное предприятие.
Дашо Дунчо упомянул о бутанском шерпе; этот человек должен быть в курсе привычек европейских восходителей и знать особенности Гималаев.
Его звали Норбу, он служил помощником повара в доме для приезжих в Тхимпху. Я познакомился с ним в первый день приезда. Нельзя сказать, чтобы он понравился мне сразу, но выбора не было. К тому же его отрядил Дашо Дунчо, так что вообще не могло быть никаких разговоров.
Я начал с детального обследования прилавков на столичном рынке (там торговали в основном тибетцы). Были тибетские чубы и бутанские кхо, сапоги из ячьих шкур, разукрашенные тибетские пояса, упряжь для пони, деревянные сёдла, церемониальные белые шарфы, луки со стрелами, молитвенные флаги всех размеров, плитки тибетского чая, бычьи пузыри с прогорклым маслом, медные колокольцы, жировые лампы из серебра и парчовые позументы.
Лавчонки, сколоченные из досок, окаймляли улицу, являвшуюся главной артерией бутанской столицы. И хотя каждая вещь в отдельности была достойна занять место в наших музеях, я не нашёл для себя ничего нужного. Единственной полезной вещью оказался фонарь «летучая мышь» и немного керосина. Их я обнаружил в торговой точке, гордо именовавшейся магазином.
Это деревянное строение, побольше соседних, было помечено
Не терпелось выступить, и я назначил дату отправления через два дня. Оставшееся время лихорадочно паковали тюки, укладывали одежду, спальные мешки, палатку, походную кухню; ко всему прочему надо было взять два мешка альпинистского снаряжения и три мешка картошки. Наконец, всё было готово. Норбу щеголял в новых теннисных тапочках и моем свитере.
— Завтра выступаем, — сказал я.
Норбу ослепительно улыбнулся и ответил, что «завтра никак невозможно», потому что он женится. Я расхохотался. Но оказалось, это серьёзно! Всё было готово к свадьбе, и жених просил меня присутствовать на банкете, который будет дан в доме для приезжих.
Когда до меня дошло, что это не шутка, я был вне себя от гнева. Выходит, Норбу с самого начала знал, что он не пойдёт со мной, и лгал до последней минуты!
Пришлось доложить о происшествии Пасангу, хитрому царедворцу, в чьём ведении находился гостевой дом. Он носил титул «управителя королевских зданий».
Как всегда, безукоризненно одетый в элегантного покроя кхо, Пасанг подкатил к бунгало на «джипе». Он перекинулся парой слов с Норбу, после чего сообщил, что Норбу хочет со мной идти, но всё дело в свадьбе. Вот на следующий день после свадьбы можно выступать.
Разумеется, я не поверил ни одному слову и тут же начал хлопотать о приёме у Дашо Дунчо. В конце концов ведь это он приказал Норбу меня сопровождать. По телефону мне ответили, что Дашо Дунчо уехал в Бумтанг и его не будет два месяца…
Всё рушилось на корню. На следующее утро я застал Норбу в гостиной, где он хлопотливо развешивал украшения. Потом жених раскладывал сласти и конфеты по маленьким подносам и давал указания поварам, готовившим банкетный стол.
К полудню у бунгало остановились три «джипа», откуда вылезли пять благородного вида, изысканно одетых тибетцев. Это был представитель далай-ламы со свитой. Потом появился тонкий, с очень умным лицом коммерсант-тибетец в сопровождении очень красивой девушки — невесты. Она выглядела совсем юной, почти ребёнком. С ними пришёл молодой тибетец, очень длинный, с какой-то развинченной «техасской» походкой, одетый в поразительно засаленный халат. Это был брат невесты Тенсинг.
Несмотря на мой насупленный вид, Норбу пришёл пригласить меня на свадьбу. Вся ситуация показалась мне вдруг настолько комичной, что я уже почти простил его за явный обман.
В гостиной мне отвели место рядом с представителем далай-ламы, и у меня вышел с ним и с остальными тибетцами приятнейший разговор. Норбу разносил по кругу миндаль и сигареты. Вёл он себя скорее как метрдотель, чем как жених на собственной свадьбе. Невеста сидела по левую руку от меня и застенчиво прятала лицо в широких буфах зелёного платья. По сигналу Норбу сел рядом с ней.