Путешествия в Мустанг и Бутан
Шрифт:
Представитель далай-ламы обратился к молодым с краткой речью, одновременно ласковой и значительной. После него по нескольку слов произнесли другие высокие гости.
Наконец с речами было покончено. Представитель далай-ламы поднялся и вручил жениху и невесте церемониальные шарфы и конверт (в котором, как мне сказали, были деньги). После чего все по очереди преподнесли свои шарфы и конверты. Норбу встал, поблагодарил каждого и передал по шёлковому шарфу всем почётным гостям, включая меня. Затем он исчез, чтобы дать последние наставления перед банкетом. Я остался сидеть с невестой.
Пасанг, присоединившийся к нам чуть позже,
— Если хотите, можете выступить завтра с Тенсингом, братом невесты.
Я попытался было что-то сказать, но рот у меня был набит печеньем, а впереди я предвкушал дивное тибетское угощение. Поэтому я лишь скорчил угрожающую гримасу в сторону Норбу, после чего преподнёс с медовой улыбкой невесте один из привезённых платков ручной выделки.
Короткое время спустя я осведомился у представителя далай-ламы, что он думает о молодом Тенсинге. Тот ответил, что отец его — прекраснейший человек. Затем он подозвал Тенсинга и обратился к нему с напутствием.
Так я получил в помощники Тенсинга. Ему исполнился двадцать один год, и он утверждал, что умеет готовить рис. Договорились встретиться завтра в шесть утра.
Я плохо спал в ту ночь. Меня грызло беспокойство. Этот Тенсинг ещё никогда не ходил на восток; он говорил только по-тибетски и не знал диалектов жителей глубинки. К тому же он впервые встретился с европейцем в моём лице… С другой стороны, он был куда симпатичнее нагловатого Норбу.
Мы идём в святая святых высочайших гор планеты. Их вид устрашает даже из кабины самолёта. Каково будет почувствовать их всей кожей на склонах, где каждая верста даётся изнурительным потом?
Ровно в шесть Тенсинг постучался в дверь. В пять минут тюки были затянуты (Тенсинг добавил к багажу свой маленький вещевой мешок и пару туфель).
— Готово? — спросил я.
Тенсинг поднял на меня глаза:
— Надеюсь…
Я тоже на это надеялся.
Рамджам Пунакхи
Будем откровенны: никогда ещё я не был менее подготовлен.
Маршрут был обозначен самым приблизительным образом на малодостоверной карте. Первым пунктом значился дзонг со странным названием «Вангдупотранг» в тридцати километрах от Тхимпху. Туда до отметки «1500 метров над уровнем моря» вела разбитая дорога. Кстати, это был первый отрезок трассы, которой по смелому замыслу предстояло соединить западную и восточные части Бутана. В сезон дождей дорога официально была закрыта для машин, но за день до начала экспедиции пронёсся слух, что её вновь открыли.
Управляющего королевскими отелями Пасанга я просил прибыть в семь утра. Несколько уязвлённый высокомерным поведением этого молодого чиновника, я счёл необходимым вынудить его оказать содействие в день старта. Уже при беглом осмотре количество багажа отметало всякую мысль о доставке его в Вангдупотранг на «джипе», поэтому я заказал Пасангу грузовик. Я добавил, что мы рассчитываем на него. В семь часов он не появился; в восемь, как всегда, безукоризненно одетый Пасанг подъехал со своим шофёром-непальцем на «джипе».
— Где же грузовик? — напустился я.
Пасанг небрежно ответил, что постарается найти для меня подходящую машину.
Его «джип» помчался по деревянному мосту через речку в долину Тхимпху и вскоре вновь появился у порога. Грузовика в наличии нет, объявил Пасанг, а дорога на Вангдупотранг обрушилась в десяти-пятнадцати местах. Но «джип» там пройдёт, можно попытаться рискнуть.
— Прекрасно, я возьму ваш «джип», — холодно отозвался я.
Пасанг ослепительно улыбнулся и ответил, что «джип» ему нужен самому… Боже, я начинал ненавидеть эти «джипы» лютой ненавистью: они не давались в руки! Всегда лучше ехать вместо того, чтобы ходить, и лететь вместо того, чтобы ехать. Разумеется, поход в глубинку должен быть пеший, но тащить на себе воловий груз до Вангдупотранга?! Нет уж, машину я добуду во что бы то ни стало.
И вот тут на помощь пришёл Тенсинг. Он знал одного торговца с рынка, у которого был «джип», но он предупредил, что это будет стоить дорого: около 50 долларов за 30 километров пробега. Цена, конечно, несусветная, но выбора не было. Я согласился.
Тенсинг помчался на рынок, а Пасанг, как обычно, ограничил своё содействие приятнейшей улыбкой и объявил, что всё устроилось как нельзя лучше. Судьба избавляла его от гостя, который, мало того что явился без приглашения, ещё и отравляет существование.
У меня было твёрдое предчувствие, что я не уеду. Но полчаса спустя Тенсинг появился, сидя на переднем сиденье серого «джипа» рядом с шофёром, красивым кхампа лет двадцати. Походная кухня, рюкзаки и мешки загромоздили машину до брезентового верха. Мы с Тенсингом уместились рядом с водителем. Машина тронулась.
Тхимпху как-то разом исчез; я едва успел оглянуться, чтобы в последний раз взглянуть на дзонг.
Утро выдалось чудесное. Солнце разогнало последние полосы тумана, цеплявшегося за ели. Щебетали птицы, горные лошадки бежали вдоль обочины. Под нами лепились домики, окружённые частоколом молитвенных флагов, трепыхавшихся словно золотые листочки в утреннем свете. Деревеньки состояли из бело-коричневых домиков с голубятнями. Выделялись трёхэтажные вместительные дома именитых граждан с обширными подворьями и пастбищами, на которых гуляли коровы, овцы и козы.
Ветер обдувал лицо. Никогда ещё я не чувствовал себя более счастливым. Подлинное счастье, подумалось мне, — это движение. Я ощущал свободу и пил её полными глотками. Все неприятности позади — во всяком случае хотелось надеяться. Все связи с определённым местом, домом, людьми, правительствами и предметами порваны. Я был один, сам по себе. Мог остановиться где вздумается — так я считал в тот момент…
Мы оживлённо беседовали с Тенсингом и шофёром. В кабине звучала быстрая тибетская речь. Подумать только, ещё месяц назад я загорал в Испании, гонял по морю на моторной лодке и обменивался с друзьями впечатлениями о подводной охоте и красивых девушках на пляже. В Европе, когда мне случалось упомянуть, что я говорю по-тибетски, это вызывало смех. А теперь я посмеивался над тем миром, казавшимся совершенно нереальным.
— Мотор ди ла шита япо ду (И вправду хороша машина)! — сказал молодой шофёр-кхампа, добавив, что его «джип» легко идёт со скоростью 75 километров в час. Для него это было почти чудо.
И он, и Тенсинг, да и все молодые бутанцы вступали в новую эпоху. Для них машины, дороги и кусочки западной технологии открывали мир приключений — тот самый, который для меня заключался в ночёвках в горах или житьё в монастыре.
Примерно через полчаса мы свернули на грунтовую дорогу. На крутом холме высилась массивная феодальная крепость Симтока, стерегущая место впадения притока в реку Тхимпху.