Путешествия вокруг света
Шрифт:
Только один из островитян, находившихся на борту, принимал подарки сравнительно скромно, тогда как остальные, казалось, склонны были рассматривать их как контрибуцию. Этот маоунец, державшийся наиболее благопристойно, поклонился мне почти по-европейски и несколько раз поднес ко лбу полученные вещи. Затем он подошел ближе и очень простодушно, хотя и не слишком нежно, потерся о мой нос кончиком своего носа. Вероятно, это был здешний аристократ, получивший отличное воспитание. Сей молодой дикарь отличался веселым нравом. Он очень подробно осматривал все предметы, находящиеся на палубе, и сообщал свои впечатления землякам, оставшимся в лодках. Эти замечания были, по-видимому, очень остроумны, так как каждый раз возбуждали громкий смех.
Между тем остальные островитяне становились нам все более в тягость. Они, как хищные звери, пытались силой отнять то, что им не давали добровольно. Аппетит одного гостя был настолько возбужден видом случайно обнаженной белой руки одного из наших спутников, что, не будучи в состоянии сдержать себя, он схватил ее и объяснил жестами, что такое мясо — лакомый кусок. Теперь мы были убеждены, что имеем дело с людоедами. Это еще более усилило наше отвращение к «невинным детям природы», как назвал их Ламан, которого они, словно в награду за столь лестный отзыв, возможно, сожрали во время веселого пира.
Жители многих островов Южного моря все еще занимаются людоедством. В большинстве своем они, во всяком случае, хитры и коварны. Вот почему при общении с островитянами приходится соблюдать величайшую осторожность. Их приветливость порождается страхом, который сразу исчезает, как только они начинают считать себя более сильными и потому перестают опасаться мщения. Я не советовал бы полностью доверять даже жителям Радака, хотя их можно считать самыми добродушными из островитян Южного моря. Человек становится человеком лишь тогда, когда в его развившемся сознании выкристаллизовываются понятия добра и зла. Без этого он раб своих инстинктов и, следовательно, подобен животному.
Обитатели Маоуны, пожалуй, самые порочные из островитян Южного моря. Все виденные нами маоунцы отличались высоким ростом (редко меньше пяти с половиной футов), стройным, пропорциональным телосложением и удивительной физической силой. Я назвал бы их красивыми, если бы лица не портило дикое, жестокое выражение. У маоунцев темно-коричневая кожа. Гладкие черные волосы у большинства ничем не украшены и беспорядочно падают на лицо, на затылок и плечи. У других они собраны на макушке или завиты горячим способом и уложены на голове наподобие круглой шапки. Эту шапку островитяне красят в желтый цвет, вследствие чего она сильно отличается от остальных черных волос. Встречаются и такие, которые носят локоны, ниспадающие до плеч. Эти локоны окрашены в красноватый цвет и напоминают алонжевый парик. Очевидно, островитяне тратят на прически очень много времени. Отсюда видно, что щегольство может встречаться даже у каннибалов. На шее и в ушах маоунцы не носят никаких украшений. Однако полученные от нас стеклянные бусы были тотчас же использованы островитянами с этой целью.
В большинстве своем маоунцы явились совершенно обнаженными. Лишь на немногих были передники, изготовленные из листьев пальмы какой-то неизвестной нам породы. Благодаря пестрой окраске и красным остриям эти листья напоминали перья.
Самоанка
Фотография последней трети XIX в.
Что касается татуировки, то со времени Лаперуза здешние моды очень изменились. При Лаперузе жители островов Навигаторов покрывали все тело самыми разнообразными рисунками, так что даже казались одетыми. Теперь же мы видели татуировку лишь у немногих островитян, причем только на бедрах и не узорчатую, а сплошь синюю. Казалось, будто на них короткие синие штаны.
В каноэ находилось также несколько женщин. Все они были очень безобразны. Эти отталкивающие существа старались дать нам понять, что они отнюдь не злы, но их жеманство лишь усиливало наше отвращение. На женщинах было надето столь же мало, как и на мужчинах. Их кожа имела такой же оттенок. Волосы были коротко обрезаны, за исключением двух длинных прядей, выкрашенных в красный цвет и падающих на лицо по обе стороны от носа.
Почти у всех островитян, которых мы видели, на теле были глубокие рубцы. Особенно привлек наше внимание один дикарь, у которого на животе имелось большое углубление. Нам удалось ему растолковать, что нас интересует происхождение этого страшного рубца; в ответ он указал на свое копье. Отсюда, пожалуй, можно сделать вывод, что эти дикари часто воюют с соседями или между собой и хорошо владеют искусством врачевания ран.
По-видимому, ни один из виденных нами маоунцев не пользовался каким-либо авторитетом среди остальных. Одно из двух: либо среди прибывших к нам островитян не было вождей, либо последние не играют здесь значительной роли.
Привезенные дикарями плоды были обменены на кусочки железа, оставшиеся от старых обручей, а также на стеклянные бусы. Последние имели в глазах островитян особенно высокую ценность. Чтобы получить эти роскошные украшения, они отдали нам даже часть припрятанного в лодках оружия.
Между тем вокруг корабля собиралось все больше и больше каноэ. Чем больше прибывало маоунцев, тем смелее становилось это воинственное сборище. Многие, стоя в лодках, выкрикивали в наш адрес целые речи, дико кривлялись и угрожающе жестикулировали. Такие выступления каждый раз награждались пронзительным смехом остальных дикарей. Наконец все они стали угрожать нам дубинками и кулаками. Островитяне явно готовились к приступу. Чтобы удержать их от нападения, мы были вынуждены вновь взяться за штыки и пики. Пушки были заряжены картечью, а ружья — пулями. Сознаюсь, мне стоило больших усилий преодолеть желание жестоко отомстить за гибель спутников Лаперуза. Ведь достаточно было бы одного моего знака, чтобы посеять смерть и опустошение среди этих звероподобных людей.
Если бы мы задержались здесь на некоторое время, мне, возможно, пришлось бы все же дать островитянам почувствовать мощь наших пушек. Не желая этого, я приказал поставить паруса, и шлюп быстро двинулся вперед, перевернув при этом несколько ближайших каноэ. Столь неожиданно свалившиеся в воду маоунцы удивительно быстро и ловко вернули лодки в прежнее положение и, горя мщением и бурно жестикулируя, погнались за нами. Некоторые, как кошки, цеплялись за борта корабля своими длинными ногтями, не уступавшими по длине ногтям знатнейшего китайского мандарина. Нам пришлось освободиться от них при помощи длинного шеста.
У западного мыса Маоуны мы опять легли в дрейф. Скоро к нам подошло несколько лодок с островитянами. Жители этого мыса ничем не отличались от обитателей бухты Массакр, но вели себя спокойнее, вероятно, из страха, так как их было мало. Мы приобрели у них двух свиней.
К вечеру показался остров Олаява [Уполу]. Когда мы находились в 7 милях от соседнего с ним островка, оттуда, несмотря на большое расстояние и приближение темноты, к нам подошло несколько каноэ с туземцами. Это были, очевидно, рыбаки, ибо в их маленьких, вмещающих по два-три человека лодках мы заметили орудия лова, в том числе большие перламутровые крючки на длинных тонких веревках, а также множество крупной живой рыбы, похожей на макрель. Каноэ рыбаков были построены очень искусно и изящно украшены раковинами.