Путешествия вокруг света
Шрифт:
В миссии нашли мы одного монаха по имени падре Хуан (отец Иоанн); товарищ же его (их только двое), будучи начальником духовенства северной Калифорнии, поехал осматривать прочие миссии. Монах сей встретил нас с колокольным звоном и принял весьма учтиво и приветливо: показывал церковь, сад свой, поля, жилища индейцев и другие заведения. Церковь довольно пространна для вмещения пяти или шести сот человек, впрочем, самая простая и бедная. Внутренняя отделка оной работана индейцами, а изображения святых деланы в Мексике и Лиме. Строение все вообще каменное в один невысокий этаж и расположено четыреугольником с одними большими воротами и несколькими калитками. Внутри сего здания живут только монахи, их прислужники и 5 или 6 солдат для караула; тут также их кладовые и мастерская для делания шерстяных одеял; оную завел один англичанин, управляющий ею и ныне.
Индейцы живут вне сего здания, в казармах, нарочно для них построенных: каждому семейству определяется небольшое отделение с одними дверьми и одним окном. Ныне при миссии индейцев
Жители острова Унимок
Рисунок М. Тиханова
Местоположение сей миссии весьма хорошо: при заливе и на берегу реки, имеющей течение на расстоянии 130 или 140 миль. Земля здесь чрезвычайно плодородна, производит в большом количестве пшеницу, ячмень, маис, горох, бобы. Маис и бобы составляют главную пищу индейцев; говядину дают им редко; пища им к обеду и ужину выдается из общественной кухни. В саду мы видели множество груш, яблонь, персиков, оливок. Огородной зелени чрезвычайно много.
Падре Хуан угостил нас порядочным обедом. После обеда несколько мальчиков из индейцев пели священные стихи на латинском, испанском и еврейском языках; а до обеда играла музыка, состоявшая из баса, трех скрипок и флейты. Музыканты также все были индейцы: игры порядочной нельзя было от них ожидать; довольно и того, что они делали, что умели. В час мы поехали из миссии. На другой день новый наш знакомый, священник из миссии, прислал ко мне несколько плодов и зелени.
16-го числа губернатор и комендант, с некоторыми другими испанцами, обедали у меня на шлюпе. По званию его я сделал ему при его приезде салют 7 выстрелами, и с крепости тотчас отвечали тем же числом. За столом, при питии здоровья короля испанского, палили мы из 21 пушки и также получили с крепости ответ. После обеда, при ясной погоде, ветер до того усилился, что мы принуждены были спустить брамстеньги, волнение произвело у берегов такой прибой, что без опасности пристать нельзя было к ним, почему губернатор со всею своею свитою пробыл у нас до вечера и от колебания шлюпа сделался болен. Он никогда не ездил на корабли, а к нам приехал только из почтения к российскому флагу.
17 сентября после обеда мы ездили опять в миссию, пили там шоколад и возвращались вечером другою дорогою близ взморья. Были на одной высокой горе, где учрежден сигнальный пост и откуда дают знать губернатору о появлении в море каждого судна. Дорога наша лежала большею частью лесом, в средине коего местами попадались лощины и луга, где видели мы диких лошадей и рогатый скот. Мы приехали прямо к пристани, где дожидались нас гребные наши суда, в 7 часов вечера, проехав в 3 1/2 часа по крайней мере 15 миль. Здешние лошади, будучи учены скакать всегда в галоп, делают верховую езду не только легкою, но и приятною. Осторожность же, с какою они умеют по привычке спускаться под гору на самых крутых местах и на всем скаку избегать множества ям, вырытых яврашками, удивительна. Доказательством сему может послужить то, что во всю бытность нашу здесь всякий день офицеры наши, гардемарины и многие из унтер-офицеров, вообще все самые плохие ездоки, разъезжали в окружностях; некоторые из них скакали во всю прыть и никто не ушибся.
На другой день в 4 часа пополудни комендант привез заказанные вещи и счета. Получа по оным плату, он от нас поехал; а мы пошли в путь при свежем ветре от юго-запада; погода была ясная, только над нами носился в виде тумана дым, покрывавший почти весь залив; оный произошел от загоревшегося леса и травы и ветром наносился с берега.
В 6 часов мы потеряли ветер, и после уже маловетрием тащило нас по половине и по четверти мили в час по направлению нашего курса, почти во всю ночь на 19-е число; ибо не прежде, как в 4-м часу утра, стал дуть умеренный ветерок при весьма ясном небе. В 6 часов утра увидели мы под ветром английский бриг «Колумбия», накануне поутру оставивший Монтерей: опасаясь испанцев, он вышел прежде нас и дожидался при выходе, чтоб вручить мне письма его в Лондон, ибо прежде приготовить их не успел. В 9-м часу мы подошли к нему, взяли его письма и пошли своим путем, а он своим.
Глава восьмая
Замечания о Калифорнии
Калифорния есть одна из тех благословенных стран земного шара, на которые природа излила все дары свои, могущие споспешествовать народному богатству, величию и счастью.
Благорастворенный климат, не подверженный ни чрезвычайным жарам, ни холоду и чуждый всяких опасных прилипчивых болезней или месту свойственных недугов, есть первое благо сей части света. Необыкновенное плодородие, свойство и положение земель, ее составляющих, обеспечивают изобилие в продовольствии самого многочисленного народа. Соседство океана и безопасные пристани дают средство к основанию и распространению морской торговли, а обширные при берегах растущие леса, наполненные лучшим разных родов строевым лесом, доставляют все способы завести кораблестроение, столь необходимое для безопасности и благоденствия приморских держав. Словом, в Калифорнии все для человека нужное есть или быть может в чрезвычайном изобилии, кроме дорогих металлов; но и те со временем, вероятно, откроются, хотя они, впрочем, как то опыты свидетельствуют, для деятельного и благоразумного правительства не нужны: богатство в других произведениях доставит и золото и драгоценности.
Надобно заметить, что я говорю о той части Калифорнии, которую испанцы называют Верхнею, или Новою, Калифорнией (California alta о nueva), ибо южная часть Калифорнии, называемая ими Старою Калифорнией (California Antiqua), много уступает первой. Она бедна произведениями, и климат в ней очень нездоров.
Новая Калифорния простирается от миссии Св. Диего, в широте 32°49' до широты 37°; а Старая от той же миссии до мыса Св. Луки в широте 22°50'. Хотя пределы Новой Калифорнии к северу не назначены испанцами и губернатор в Монтерее сказал Лаперузу, что она простирается до конца Америки, но после испанское правительство в разных случаях было принуждено отступиться от сего нелепого притязания. Итак, утвердительно можно положить 37° широты северным ее пределом; далее же начинается Новый Альбион.
Я был в Калифорнии спустя 32 года после Лаперуза и 25 лет после Ванкувера, но нашел политическое ее состояние точно в таком положении, в каком оно и при них было, кроме весьма неважных перемен, из коих некоторые к лучшему, а многие к худшему.
Лаперуз в путешествии своем говорит, что природных жителей в обеих Калифорниях в 1786 году считалось 50 тысяч человек, из коих 10 тысяч были окрещены в католическую веру и жили при миссиях, которых тогда существовало 10 в Новой Калифорнии и 15 в Старой. Число же испанцев было весьма мало, и именно: несколько человек чиновников, по два или по три монаха при каждой миссии и 282 человека солдат. В бытность здесь Лаперуза обе Калифорнии составляли одну область и были под управлением одного губернатора, имевшего место своего пребывания в Монтерее; но ныне они управляются разными губернаторами, кои не зависят один от другого и действуют под начальством мексиканского вицероя. Теперь Монтерей – главное место Новой Калифорнии, а Лорето – Старой.
В нашу бытность число миссий в одной Новой Калифорнии простиралось до 20, [235] из коих каждою управляют два монаха, а некоторыми три, и для обороны их при всякой миссии находятся по одному унтер-офицеру и по 4 рядовых; да в Монтерее, главном месте Новой Калифорнии, 76 человек нижних чинов и человек 6 или 7 офицеров, включая в то число и самого губернатора. Итак, число испанцев со времени Лаперуза здесь нимало не увеличилось, а индейцев, окрещенных при всех миссиях Новой Калифорнии, находится 19 862; некрещеных же число неизвестно, ибо они суть народ скитающийся, постоянных жилищ не имеющий, и притом они стараются убегать испанцев. Для того всегда кочуют в местах, от миссий удаленных, следовательно, и счета им не только верного, но ниже приближенного испанцы сделать никогда не могли.
235
Верховный глава всех здешних миссий ныне (в 1818 году) епископ провинции Соноры, лежащей к востоку от Верхней Калифорнии. Он же епископ обеих Калифорний.
Правление сей страны и содержание крещеных индейцев, при миссиях живущих, и по сие время находится в том же состоянии и отправляется тем же порядком, как было во время путешествия Лаперуза. Должность губернатора состоит по-прежнему в том только, чтоб охранять область от покушений здешних неприятелей и от запрещенной законами иностранной торговли и доставлять миссионерам способы обращать индейцев в христианскую веру, оказывая помощь по их требованиям.
Миссионеры содержат индейцев точно на тех же правилах, какие нашел здесь Лаперуз: в будни работают они в поле каждый день 7 часов; в церкви проводят 2 часа; в праздники работы нет, но по 4 и 5 часов в день употребляют на моление. Кормят их также три раза в день киселем из ячной муки, сваренным в воде с маисом, бобами и горохом; изредка дают мясо говяжье, а трудолюбивые из них ловят для себя рыбу. Пишу варят в общественных котлах и раздают по колоколу. За отступление от правил, католическою религией предписываемых, за леность и за преступления миссионеры наказывают их по своему произволу телесно или заключением, а чаще заковывают виновных в железо; плодами же полевых трудов своей паствы они сами пользуются. Короче, я не нашел никакой разности в состоянии миссии Св. Карла (San Carlos), отстоящей от Монтерея в 9 верстах, в которой Лаперуз был в 1786 году, а я в 1818, кроме двух малозначащих перемен. При нем она имела в своем ведении обоего пола индейцев и с детьми 740 человек, и они жили в шалашах, а мы нашли их только 400 душ; сие могло произойти оттого, что ныне число миссий вдвое более, нежели сколько тогда их было. И живут они уже не в шалашах, а в нарочно построенных для них каменных хлевах, ибо лучшего названия им не могу дать: длинный ряд строений в вышину не более одной сажени, а в ширину на полторы или на две, без пола и потолка, разделенный простенками на участки, длиной также не более 2 сажен, из коих в каждом маленькая дверь и окно в соразмерности, – можно ли иначе назвать, как не сельским двором для домашнего скота и птиц? В каждом таком участке живет целое семейство. О чистоте и опрятности и говорить нечего: у хорошего хозяина хлевы чище бывают.