Путеводная звезда
Шрифт:
Что такое пять километров? На велосипеде вообще не расстояние. И пешком не шибко великое, - за час дойдешь, если поторопишься. Вон тот, выступающий в море мысок обогнуть, и деревушка будет как на ладони. Однако, когда ползешь на четвереньках, все выглядит по-другому. Пространство словно растянулось многократно, преодолеть небольшой его интервал оказывалось необыкновенно трудно. Или это время ускорилось? Очень уж быстро солнце поднимается по небосклону, жжет все жарче, яростнее.
Ползти по сухому песку Веня не стал и пробовать - ладони вязнут, а скоро тот и вовсе превратится в раскаленную сковороду. Идти всегда
Он полз-полз-полз, а проклятый мыс если и приблизился, то самую малость. Красин попытался считать «шаги», прикинув, что каждый равен примерно тридцати сантиметрам, но сбился уже на второй сотне. Панама, несколько раз свалившись в воду, окончательно пришла в негодность. Колени горели огнем - влажный песок тер не хуже наждака. Плечи и руки уставали все сильнее, приходилось чаще и чаще останавливаться, отдыхать. Сумка давила на шею ремнем, то и дело сваливалась вниз, не желая держаться на спине. В ней не было ничего, кроме фляги и бутерброда, но казалось, что шутки ради кто-то подложил в нее пару кирпичей. В конце концов бутерброд Веня выбросил - все равно от одной мысли о еде мутило. Сумка полегчала. Но ненадолго.
Мысль, что он может не доползти, родилась в голове после того, как обнаружил, что воды во фляге больше нет. Сначала это показалось глупостью: он ведь не в пустыне и не на обитаемом острове. Но с каждым метром, с каждой минутой мысль делалась все менее глупой. Потому что от жары и усталости роились черные мушки перед глазами. Но хуже всего - не отпускающая ни на миг изнуряющая боль в ноге. Стоило задеть за песок или неудачно шевельнуть стопой - она обжигала с новой силой. Если от этой боли или от солнечного удара он потеряет сознание, то не очнется. Так и будет лежать выброшенной на берег дохлой рыбиной.
Веня поднял голову, оглянулся на проделанный путь. Казалось, прополз огромное расстояние, а устье разрезающей склон балки с импровизированной «лестницей» не так и далеко. Может, стоило ползти в другую сторону, к лиману? Или все же попытаться вскарабкаться?
Внезапно он увидел человека, стоявшего над обрывом. Фигура расплывалась перед глазами, разглядеть ее не получалось.
– Эй, помогите!
Вместо крика из сухого горла вырвался хрип, и Веня вскинул руку, взмахнул. Тут же, не удержавшись, плюхнулся лицом в воду. Когда, отплевавшись и откашлявшись, снова посмотрел на склон, там никого не было. Наверное, не было и в первый раз. Галлюцинация.
Захотелось лечь и заплакать. Но лежать и плакать - худшее из решений. Он почти добрался до мыса, километр пути позади. Осталось четыре.
Веня сцепил зубы, поднялся на четвереньки и пополз дальше.
Учитель специально проложил маршрут так, чтобы дети увидели море неожиданно. Только что шли сквозь степное разнотравье, вытирая мокрые от пота лица и мечтая об одном - поскорее добраться хоть до какой-нибудь тени, - и вдруг аквамариновая гладь до горизонта.
– Море!
– раздался дружный вопль, и забыв об усталости, детвора бросилась к краю обрыва, выстроилась вдоль него -
– Сергеич, а мы купаться пойдем?
– Виталик из «7-А», известный по прозвищу Витас, озвучил всеобщий вопрос.
– Здесь не спустишься, - возразила его одноклассница Машка.
– Высоко и круто.
– Спустишься, спустишься, - заверил их учитель.
– Только чуть дальше.
Пять минут спустя они уже были на дне заросшей акацией и терновником балки. Восьмиклассник Антон, как обычно шедший в авангарде отряда, первым добрался до ее устья и первым же увидел импровизированную «лестницу».
– Понял, как спускаться!
– объявил радостно.
– Сначала сюда, потом…
– Нет-нет, - остановил его учитель.
– По корням мы лезть не будем, а то обязательно кто-нибудь шею свернет. Мы же не обезьяны, а опытные туристы. Для чего нам снаряжение? Доставай веревки!
– Точно!
– Антон звонко ляскнул себя по лбу. Потребовал: - Чур я узлы вяжу!
Оглянулся на арьергард учитель в ту самую минуту, когда Витас, отстав от отряда, полез в кусты желтой акации.
– Виталий, ты куда?
– окликнул.
– Вы идите, я догоню. Мне надо!
Девчонки, поняв в чем дело, захихикали. Машка предложила ехидно:
– Ты далеко не прячься, а то занозишь себе что-нибудь. Возле тропинки дела делай, мы смотреть не будем.
Подружки засмеялись громче. Виталик насмешку проглотил молча, исчез в зеленых зарослях. Учитель повернулся, чтобы идти к месту спуска, проверять, как юные туристы справляются с заданием, когда из кустов донеслось:
– Пацаны, сюда! Тут чей-то велик лежит!
Призыв Витаса пропал втуне, - подумаешь, велосипед в кустах спрятали! Вязать узлы, готовить веревочный спуск куда интереснее. Лишь один человек захотел посмотреть. Чувствуя, как холодеют внутренности и слабеют ноги, учитель раздвинул усеянные колючками ветви.
Черная «Украина» лежала на подстилке из редких травинок и прошлогодней листвы. Старая, советская еще модель. Хотя старым, брошенным велосипед не выглядел. Скаты надуты, эмаль блестит, ни пятнышка ржавчины.
– Интересно, кто его спрятал?
Вопрос Виталик задал риторический, и проще всего находку было бы списать на совпадение. Вот только учитель прекрасно знал, чей это велосипед. Он узнал его - по царапине на переднем крыле, намотанной на руль изоленте. А еще он знал, что этот велосипед не может существовать одновременно здесь и сейчас. Потому что «сейчас» он валяется где-то в сарае, превратившийся в ржавый металлолом, а то и вовсе пошел на переплавку. А «здесь» он лежит только в…
– Ну что, пусть хозяина дожидается?
– поинтересовался Виталик. Ему надоело рассматривать находку. Хотелось поскорее присоединиться к товарищам.
– Пусть дожидается…
Юные туристы с задачей справлялись, помощь и подсказки не требовались. Учитель подошел к краю обрыва. С замиранием сердца посмотрел на желтую полосу песка. Что он боялся там увидеть? Пляж был пуст.
Конверт хранился под толстой кипой использованной писчей бумаги. Старик вынул ее, водрузил на стол. Однако вместо того, чтобы наклониться снова, придвинул стул, сел. Принялся перебирать исписанные, исчерканные схемами листы. Свое незаконченное «дело».