Путевые заметки брата Дрона
Шрифт:
По мере того как Женек рассказывал нам о причинах своего гнева, выражение наших лиц менялось. Дело было в том, что при нашем движении мой посох сместился со своего изначального места и повис за моим вещмешком почти горизонтально. Поскольку Женек оставил свою дорожную сумку на другой стороне дороги, то его спина оказалась совершенно не защищённой. При моих прыжках, посох сначала отклонялся вверх и назад, а при приземлении опускался вниз и сильно бил нашего жулика по ягодицам. Опасаясь проклятия страшной магии, Женек вынужден был терпеть, не в силах ни защититься, ни хоть как-то прикрыться от этих ударов. Он жаловался, что теперь его ягодицы превратились в сплошной синяк, скоро распухнут, и это испортит его красивую фигуру. Он не привык прощать такое обращение с собой. Ко мне он не имел претензий, но мой посох теперь можно считать приговоренным. Быть избитым какой-то деревяшкой...
Когда он закончил
– Прости уж её. Она ведь не понимает, что делает. Будем считать, что это Господь Бог побил тебя с помощью этой палки за всех обманутых тобой женщин. Считай себя прощённым, отбывшим наказание.
Так мы оказались в царстве Кощея Бессмертного. Спустя какое-то время, успокоившись, мы собрали свои вещи и, оседлав наших коней, отправились вглубь владений нашего врага. Дорога была одна, и вопросов по поводу выбора пути не возникало. Шнурки мы бросили там же на дороге. Конечно, верёвочка была бы не лишней в пути, но брать с собой колдовскую вещь никто не решился. Отъехав на некоторое расстояние, я обернулся. Из кустов выпрыгнул мальчишка, подобрал шнурки и побежал на другую сторону границы, где и привязал их к перекладине шеста.
Царство Кощея
Потянулись будние однообразные дни. Дорога была одна. Она была хорошо наезжена. Казалось, что ею постоянно пользуются. Карт царства Кощея нам не выдали. Вероятно, их и не было в наличии. По этому мы продолжали двигаться по дороге, надеясь, что она нас выведет в нужное место.
Не знай мы, что находимся в другом царстве, то и не заметили бы разницы. По обе стороны дороги расстилались поля, ухоженные и засеянные злаками. Меж ними временами появлялись лесистые разделительные полосы. Ближе к поселениям встречались возделанные фруктовые сады и ягодные кустарники. В полях трудились крестьяне, одетые в широкие, простые рубахи с закатанными до локтя рукавами и соломенные шляпы. В садах мы видели женщин и детей, ухаживающих за деревьями и собирающих урожай. В поймах рек, затапливаемых в период разлива, не было распаханных полей. Зато на неухоженных лугах паслись стада коров и табуны низкорослых лохматых лошадок, малопригодных для военных целей, но незаменимых в сельском хозяйстве. Эти стада и табуны сопровождали пастухи в меховых безрукавках поверх рубах, вооруженные кнутами и дубинами.
В посёлках, заставленных домами самого разного достатка, нас встречали стайки детей, бежавших рядом с дорогой и наблюдавших за нами из-за заборов. На площадях нас встречали старейшины. По уговору, со старейшинами разговаривал я, как наименее воинственный. Ещё до первой встречи с мирными жителями, в отряде состоялась беседа. На ней мне удалось убедить остальных, что воевать со всем царством Кощея - это плохая идея. Если мы хотим исполнить задачу, и при этом вернуться домой живыми, нам лучше расходиться с мирными жителями по-доброму, не обижать их, чтобы не злить их хозяина. Тогда нам, возможно, удастся сделать всё без драки. После этого именно на меня и сгрузили эту обязанность. Не то чтобы я был великим оратором, но деваться мне стало некуда. Однако, даже моих скромных способностей оказалось достаточно. Старейшины, не искушенные в полемике, разговаривали просто и на удивление вежливо. Может быть, этому способствовало моё доброе отношение к ним, а может быть куча оружия, висевшего на моих спутниках. Но было ещё одно обстоятельство, безотказно срабатывающее в наших отношениях с местным населением. Узнав, что мы направляемся в гости к Кощею Бессмертному, выражение лиц старейшин менялось на добродушное. После этого нам давали и кров для ночлега, и пищу. К нашему удивлению крестьяне отказывались от наших денег за эти услуги.
Подобное положение дел удивило меня. В первый же день после случившегося, я разговорился с Кошаком и затронул эту тему. Кошак поведал мне, что в Царстве Кощея нет помещиков как таковых. Все земли, поселки и угодья принадлежат лично Кощею. Он сдаёт эти земли в аренду крестьянам, за что те платят небольшой оброк, но не деньгами, а сельхоз продуктами. Остальную продукцию крестьяне употребляют сами или продают на рынке. При желании крестьянина, закупщики скупают у них весь излишек продуктов. Каждый, заключивший договор с Кощеем получает защиту от роставщиков, разбойников и перекупщиков. Кто хочет работать, тот живёт в достатке. Может это и не лучшая система хозяйствования, но с тех пор, как Кощей здесь обосновался, эти земли почти не знали голода. Крестьяне обожают своего хозяина, хотя никто из них не является рабом, и они могут уйти в любом направлении осенью, после дня сбора урожая. За хозяйством присматривают старосты. По сёлам ездят судьи с небольшими отрядами стражи, разбирают тяжбы. Прослушав его речь, я ещё больше убедился в моём выборе решать задачу мирным путём. К счастью, мне удалось убедить в этом и остальных.
Именно так мы и путешествовали по землям этого царства. Данная идиллия была нарушена лишь один раз. На двенадцатый день от начала пути мы проезжали через мост, перекинутый через небольшую, извилистую речушку. Расположенная в неширокой пойме меж холмов, поросших берёзами и густым кустарником, она представляла живописное зрелище. Стояла жаркая погода. Лёгкие облачка совсем не давали укрытия от жарящих лучей солнца. Я мечтал о ветерке, но здесь, посреди лесной просеки, окружавшей дорогу, его не было. Меня начало размаривать от жары. Оказавшись возле реки, я всерьёз начал задумываться о том, чтобы искупаться. Похоже, что остальных тоже стали посещать эти мысли. Но, оказавшись на мосту, мы поняли, что место занято и искупаться не удастся. Кустарники скрыли от нас происходящее, пока мы были далеко, но, оказавшись здесь, мы сначала их услышали, а потом увидели.
Чуть выше вверх по течению реки раздавались звонкие девичьи голоса. Весёлыми колокольчиками разливался их смех и визги. Повернув голову, я увидел несколько юных девиц, плескавшихся в воде. Дно реки устилал мелкий желтый песок. Вода была прозрачна, как слеза, и юные купальщицы были видны во всей красе. Нас они видели прекрасно, но, похоже, это их нисколько не испугало. Они продолжали смеяться и плескаться водой друг в друга.
Хвала Богу! Мою зрелую седину подобные виды уже давно не впечатляли. Кошак, ехавший во главе отряда, кинул на происходящее мимолётный взгляд, фыркнул и махнул нагайкой вперёд, давая понять, что надо ехать дальше. Ясень и Воля, взглянув на это зрелище, оба как по команде, залились краской смущения, превратившись из румяных в пунцово-красных. Они отвернулись и ехали дальше, выполнив команду и бросая взгляды украдкой. Ах, молодость! Лева, увидав зрелище, сразу выправился в седле, приобрёл величавый вид. Улыбка пересекла его лицо, он потрогал уголки губ. Команду же он выполнил, и поехал дальше, подбоченившись, абсолютно не скрывая своего взгляда и интереса к происходящему.
Именно здесь и произошло то, чего мы и опасались. Было ясно, что Женек и так слаб в отношении женского пола. Глаз да глаз. Увиденное произвело на него сильное впечатление. Он не только приосанился. Не только стал улыбаться. Его лицо приобрело безумное выражение. Из уголка губы потекла капелька слюны. Развернув коня, он попытался съехать с дороги и, по-видимому, добраться до места своего рая. Кошак это ждал. Развернув коня, с нагайкой в руке он бросился на перерез коня Женека. Внезапно на помощь Кошаку пришел ассасин. Его конь перегородил дорогу Женеку. Нет, ассасин не кричал, не ругался, не делал угрожающих жестов. Более того, он занялся вполне мирным делом. Изъяв из ножен небольшой метательный нож, он занимался личной гигиеной, в смысле вычищал грязь из-под ногтей. Всем нам было известно, насколько виртуозно ассасин метает ножи любого типа из любого положения. Подобное зрелище охладило пыл нашего распылённого любовника. Подъехал Кошак. Конь Женека оказался мудрее хозяина. Увидев нагайку, конь, не дожидаясь понуканий хозяина, вернулся в строй и продолжил путь вместе со всеми, унося своего разочарованного хозяина. В глазах Женека читалась затаённая злость.
Вечером того же дня наш отряд увидел перед собой поселение. Однако Кошак приказал разбить лагерь, не въезжая в посёлок. Понимаю. Предстоял разговор с Женеком. На землю полетели тюки с вещами. Расчищались места под палатки и костёр. Кошак погнал молодежь за ветками для костра, приставив Лева с оружием следить за их безопасностью. Я и ассасин освободили лошадей от поклажи. Стреножив им ноги и протерев бока лошадей щетками и пучками травы, мы отпустили их пастись, на ближайшем лугу.
Мы вернулись к костру. Женек и Кошак устанавливали палатки. Я присел у костра, чтобы дать отдых ногам. Ассасин сбросил пояс с ножами возле костра и отошёл к брошенным тюкам с пожитками, начал рыться в них. Воспользовавшись ситуацией, Женек атаковал ассасина. Мы не успели прийти на помощь ассасину. Удар был быстрым и резким. Достаточно увидеть такой один раз, чтобы бояться всю оставшуюся жизнь. Но своей цели удар не достиг.