Пути Миритов. Холод знамений
Шрифт:
Решительно проведя рукой по влажной траве, он потер лицо прохладными каплями, но бодрости это почти не поспособствовало. Что же, он побеседует с девицей Борген и без этого – долгие месяцы на войне научили герцога выдержке и силе духа.
– Здравствуйте, герцог Дальгор, - нахалка сладко улыбнулась. – Рада видеть вас на боевом посту.
– А я рад вас лицезреть вдали от столичного эшафота, - хмуро заметил Мартин и сел, затем вытер рукавом липкие комочки земли, приставшие к шее. Он накрывался мундиром, и приходилось спать в одной рубашке, но точно знал, что во время осенних ливней благосклонность природы иссякнет. – Хотя именно
Сердце тревожно затрепетало, подобно пойманной в силки пташке. Иначе сказать он не мог, ведь преданность королю дороже любви, а честь дороже жизни, и Саманта это, скорее всего, понимала. Впрочем, убегать или юлить по известным лишь ей причинам девушка не стала.
– Откуда же вам известны мои имя и титул? Может, я совершенно не та, за кого себя выдаю, – ах, как плохо она умеет притворяться!
– От друга, - не стал он кривить душой. – Его зовут Шон Тейт, и он всю жизнь прожил в Эртвесте, а там про трагедию семьи Кэйнов не знают лишь ленивые или глухие. Просто не хотят говорить об этом. Мне очень жаль, сударыня, что вашу родню казнили без суда и следствия, несправедливо обвинив в пособничестве Арании, но месть вам совершенно не к лицу.
– Конечно, - тонкие губы растянулись в кривой усмешке. – Кому, как ни вам, судить других и решать за них.
– Об этом можно спорить до бесконечности, - сказал Мартин довольно холодно, хотя его измученное долгими тревогами сердце колотилось с неистовой силой. Пришлось встать на ноги, чтобы посмотреть в бледное красивое лицо Саманты.
Она не отвернулась, а улыбка сразу же исчезла. Может, ему повезет, и они серьезно поговорят этой странной ночью обо всем? Обычно столь смелые надежды не сбываются, но почему бы и не испытать судьбу снова, если в первые два раза она была благосклонна к Хранителю Севера?
– Действительно, - звонким голосом откликнулась девушка, - потому что мужчины всегда мнят себя первыми и главными. Проблема лишь в одном, герцог Дальгор. Каждый из них рожден женщиной. Кстати, возможно, вам будет интересно, что в Талнор введены королевские войска…
Кажется, в ее ехидных интонациях прозвучала угроза, и Мартин сразу подумал о своей бедной матери. Если по вине Саманты с Анной Дальгор случится беда, он не погнушается убийством, и он знал это! Но сейчас надо хранить в себе спокойствие, как вековые льдины хранят в своем чреве воду, обращающуюся озорными ручьями, мутными лужами, спокойными реками и шумными морскими волнами. Смирение – вот добродетель разумных талнорцев, особенно герцогов и герцогинь, правивших своей землей долгие сотни лет. Уже почти пятнадцать кватрионов – ровно столько, сколько существует Акеман.
Саманта Борген не боялась своего преследователя, но играла с ним уже не первый год. Смотрела в упор, с кривой усмешкой и хищными огоньками в золотистых глазах, такие бывают во взгляде голодной лисы, заставшей зайца врасплох. Но Мартин Дальгор – не заяц, с его голубого герба гордо смотрит голубая росомаха, а девиз кричит, что герцогский род ничему не чужд. Ни убийствам во имя чести, ни нечестной славе, ни проигрышам, ни подлости. Недаром говорят редкие миританцы, что Дальгоры в древности умели убивать без оружия.
А сейчас многие дикие законы забыты, люди живут в мире и согласии, покуда не переворачивается мифическая Чаша, изливая на них бедствия от всего минувшего. Мартин не знал, кому верить и думать ли теперь о Чаше, когда нужно арестовать Саманту и допросить ее, а наутро отправить в полк, чтобы потом послать с верными людьми в Апимортен. Только он с большей радостью всадил бы себе в грудь кинжал, нежели обрек ее на страдания и унижения.
Может, это и называется любовью? Ах, как бы хотелось герцогу Дальгору ошибиться хоть раз с этой мыслью!
– Как ты нашла меня? – спросил он, делая к ней быстрый шаг.
Саманта не попятилась, не отскочила, лишь дернула узким плечом, и свисавший с него край мешковатого дублета заколыхался.
– Ты недооцениваешь разведчицу и наемницу.
– И воровку, Саманта…
– Ох, перестань, дорогой герцог, - она поморщилась, но тут же улыбнулась ему, обнажив белые мелкие зубы. – Хорошо родиться в богатой дворянской семье, иметь множество слуг и все шансы на спокойную веселую жизнь, Мартин Дальгор, но только мне ничего из этого не досталось. По вине Силиванов, как рассказала мне мать – она все еще живет с этим жалким Боргеном, выполняя малейшую из его прихотей и услаждая его взор своим телом. На свою беду я оказалась похожей на нее – потому быстро попалась в руки некой знатной дамы, которую решила ограбить. А она уж свела меня с Ирвином Силиваном, как только выслушала мою историю и сжалилась.
– И он велел тебе украсть кинжал из королевской сокровищницы? – спросил Мартин.
Девушка кивнула.
– Старый выродок из осиного гнезда затеял совершить какой-то темный ритуал в кругу своего дражайшего семейства, и ему понадобился кинжал. А мне не дали выбора. Сам знаешь, что лучше выбрать между кражей и аранийской каторгой.
– Побег! – возглас получился громким и запальчивым.
– От солдат аранийской гвардии? – она засмеялась надломенным печальным смехом. – От яда Силиванов? О, Творец, Мартин, почему же ты, чудом спасшийся от старого Ирвина, остался таким наивным? Кого, по-твоему, жалеет старый коршун?
Ответить на это Дальгору было нечего, по спине пробежал мерзкий холодок.
– Значит, та женщина тоже заинтересована в краже? – спросил он уныло.
– Она имела какой-то долг перед Силиваном, но это неважно, мой дорогой, - теперь в глазах девицы вновь искрилось злое веселье. – Неужели ты до сих пор не понял главного?
– Чего же?
– У этой семейки и у короля – всего лишь подделки, – доверительно произнесла Саманта, положив тонкую руку на его плечо. – Подлинный кинжал у меня. Как же славно будет, о, мой милый Мартин, когда всего одним его взмахом я покончу с Фиаламом и Силиванами! Арания, давшая свободу и убежище моей матери, доброй Кэтрин Борген, в девичестве Кэйн, захватит ваши пропитанные кровью земли с моей непосредственной помощью.
И она звонко хихикнула, как ребенок, задумавший отличную каверзу для своего учителя.
– Этого не случится, - отрезал Мартин, к которому вернулись силы. – Ты арестована, Саманта, и твоим играм настал конец.
Схватив одной рукой тонкое девичье запястье, все еще вольно лежавшее на его плече, Мартин сунул вторую в карман, ища веревку или обрезок пояса или что-нибудь еще. Если доставить ее в Вету и попросить Его Величество о милости, с любимой все будет хорошо, ведь королевское правосудие никогда не было жестоким, если дело касалось иностранных пленников. Вынести кому-то из них строгий приговор – равносильно еще большему наступлению со стороны Арании, Виктор Моранси не может этого не понимать.