Пути непроглядные

Мистунина Анна Владимировна

Торопятся же избрать себе нового главу на место умершего, ибо верят, будто пока на острове живет Верховный дрейв, никакая беда не приключится с их народом. Такого же мнения придерживаются и простые люди, оттого и почитают дрейвов безмерно.

Патреклий Сорианский, «О народах»

Таким стал их обратный путь к Гиду – торопливая вереница коротких дней, полных усталости и единственного стремления проехать еще хоть на милю, на полмили больше, чем удалось вчера, и долгих, страшных ночей, когда Игре кричала и билась, как в припадке

падучей болезни, а Рольван ничем, совершенно ничем не мог ей помочь. От ее бесконечного «Больно!» впору было кричать самому. В отчаянии он призывал на помощь слова молитв, но не мог отыскать в своей памяти ничего, кроме ее бесконечных пророчеств, описаний не то грядущих, не то давно миновавших бедствий.

Когда перед ними выросли надежные стены постоялого двора перед Гидом, он даже не смог обрадоваться. Молча направил лошадей к воротам, оказавшимся, не в пример прошлому разу, распахнутыми настежь.

Старик привратник приветственно заулыбался – узнал. Оставив конюха расседлывать и обихаживать усталых лошадей, Рольван повел Игре в общую комнату.

Их встретил густой запах яств и гул веселых голосов. Игре вздрогнула, испуганно прижалась к Рольвану. Тот успокаивающе сжал ее плечо:

– Все хорошо, девочка.

Навстречу уже спешил хозяин. Он тоже узнал их обоих и буквально сгорал от любопытства, которое неумело пытался скрыть. Вздохнув, Рольван извлек на свет то единственное, что интересовало хозяина больше, нежели чужие секреты – золото.

– Нам нужна комната, – сказал он. – Отдельная комната подальше от чужих ушей. И еще другая помощь, за которую мы щедро заплатим.

Хозяин закивал:

– Разумеется, благородные господа, – монета исчезла, как по волшебству. – Горячая пора, так много гостей! Благодарение Миру, на дорогах снова людно. Но для вас местечко найдется! Пойдете туда или пообедаете сначала?

Рольван досадливо огляделся:

– Пообедаем в комнате. Веди.

Обещанная комната, тесная каморка с единственной кроватью и шатким столом, располагалась дальше всех от лестницы, ведущей наверх, так что голоса и смех из нижних помещений оказались почти не слышны. Хозяин затворил дверь и с любопытством уставился на Игре, которую Рольван усаживал на кровать.

– Значит, догнали вы их в тот раз?

– Догнали, – сказал Рольван. – Слушай. Мне нужна колдунья, та, которую приводил из города твой слуга. Можешь ты послать за ней снова?

Хозяин затеребил фартук, не торопясь соглашаться.

– Всякие странные ходят слухи, – протянул он. – Дрейвы, говорят, вернулись, демоны опять же… Монахи как с цепи сорвались, стража на ушах. Как бы не вышло чего, господа путники.

– Я заплачу, сколько пожелаешь, и еще добавлю сверх того. Прошу тебя. В случае чего ты скажешь, что ничего не знал, и это будет правда. Во всем виноват я.

– Выходит, этот ваш друг снова болен?

– Да, и серьезно. Иначе бы нас здесь не было.

– Ну хорошо, – решился наконец хозяин. – Только…

Но Рольван перебил его:

– Тогда быстрее, прошу! Она нужна мне до наступления ночи!

Хозяин раскрыл рот, но махнул рукой и вышел за дверь. Игре смотрела испуганно. Рольван улыбнулся ей:

– Вот видишь, все будет хорошо.

Он и сам поверил своему обещанию, поверил настолько, что почти не тревожился, воздавая должное сытному обеду из двух перемен и ароматному элю, принесенному расторопным слугой. Слуга – наверняка это была не собственная его затея – намеревался остаться и прислуживать за столом, но Рольван отправил его восвояси и хозяйское любопытство осталось неудовлетворенным. Зато появилась возможность накормить Игре без посторонних глаз. Если безумие и могло хоть в чем-нибудь принести пользу, то лишь в одном – впервые с тех пор, как Рольван узнал ее, Игре ела с аппетитом. Даже несмотря на свои ночные муки, теперь она казалась далеко не такой бледной и осунувшейся, как неделю назад.

Правда, застольные манеры ее нынче оставляли желать лучшего. Собрав разбросанные по столу и по полу остатки пищи и кое-как затерев разлитый эль, Рольван с уже привычной сноровкой умыл ее из кувшина в углу и усадил на постель. Никогда прежде не имевший дела ни с детьми, ни с больными, за исключением раненых в бою, за эти дни он стал опытной сиделкой, чем втайне даже гордился, особенно теперь, когда пришло время Игре распрощаться с болезнью.

Не зная, сколько времени понадобится, чтобы привести колдунью, он заранее приготовился ждать терпеливо, и поначалу у него это получалось. Он не мерил шагами комнатушку, ибо мерить было нечего – четыре шага от стола до двери, два – от двери до кровати. Не выглядывал постоянно в окно – то выходило во внутренний двор и ничего, кроме бродящих по этому двору кур да спящего в тени амбара пестрого хряка, показать не могло. Он даже, может быть, задремал бы в ожидании, если бы не опасался оставить без присмотра Игре, прикорнувшую на краю застеленной пестрым овчинным одеялом постели. При свете солнца кошмары не мучили ее и она могла поспать.

Но чем ближе к вечеру, тем тревожнее делалось у него на душе, а колдуньи все не было. Игре проснулась и теперь, усевшись на подоконнике, наблюдала за курами, которых загонял в курятник рыжеволосый, как она сама, мальчишка. Беспокойство Рольвана передалось и ей, а может быть, она просто побаивалась непривычной обстановки. Ее руки не знали покоя, тревожно теребили одежду и волосы, то вдруг принимались ощупывать ставни, закрывать их, словно Игре надеялась заслониться от подступающих сумерек. Молчание давило, как каменная плита, но Рольван не находил в себе сил заговорить.

Темнело. В городе наверняка уже закрыли ворота. Если посланный не успел вовремя покинуть Гид, они с колдуньей появятся только утром. А ночью – как же им продержаться ночь, здесь, в этих тонких стенах, где каждый звук будет слышен всему дому?! Рольван стиснул кулаки и зашагал туда-сюда по комнате, всем телом чувствуя внимательный взгляд сидящей на подоконнике девушки.

Ему казалось, что он сам уже начинает сходить с ума, когда раздался наконец стук и дверь отворилась. На пороге появился хозяин. Рольван бросился навстречу:

– Где?!

– Нечем мне вас порадовать, господа путники, – судя по виду, приносить дурные вести доставляло ему удовольствие. – Уж не обессудьте. Сделали, что могли, а ведь по нынешним временам если кто узнает, греха не оберешься, так что по чести, заплатить вам все-таки придется, как сговаривались. Сами понимаете…

– Да что случилось?! – еще немного, и Рольван зарубил бы его на месте. – Говори толком!

Игре вздрогнула, испуганная криком. Хозяин остался невозмутим:

– Нету ее, ведьмы вашей. Три дня как померла. Нечего на меня орать, я ее все равно вам не верну.