Пути Предназначения
Шрифт:
— Да, — сказал директор. — Это удача. В данном случае прямой контакт с орденцом можно трактовать как доказательство членства в ордене. Хотя и косвенное. Неплохо бы найти и шабашников, но нет времени возиться с такой мелочью. Тем более, что и без них дело сшивается. — Адвиаг отхлебнул чай, отставил чашку и отрешённо уставился в пространство. — Высокочтимый, вам обязательно нужна смерть Авдея Северцева или хватит только закрыть его на несколько лет как соучастника истинного автора «Лицеистского файла»?
— В каком смысле
— В таком, что если будет малейшая возможность взять смертную статью на себя, а сына провести как соучастника, Михаил Северцев это сделает.
— По соучастию Северцев-младший получит не больше трояка! — вскочил инспектор. — Это недопустимо! Оскорбитель ВКС должен провести на каторге не менее пятнадцати лет!
— Не волнуйтесь, высокочтимый. Был бы законный арест, а дальше срок до пятнашки довертим. Теперь мы учёные, на меньше чем на десятку политических не сажаем.
— Вам так важен Михаил?
— А вы что, в своём Гарде, досье на него не видели? — разозлился Адвиаг. — Или вам корни трелга больше не нужны?
— При чём тут корни?
— При том, высокочтимый, что пока Михаил Северцев прикрывает задницы центристских вождей, эта самая зловреднейшая из мятежных партий Бенолии будет стремительно набирать очки, потому что сейчас идеально удобное для этого время. Через полгода, самое позднее через год, они будут у власти. И не видать тогда архонтам бесплатных корней, как собственный затылок без зеркала. А деньги считать центристы умеют и цену назначат реальную, рыночную.
— У нас есть способы внушить к себе почтение!
Адвиаг усмехнулся.
— Революции всегда побеждают, высокочтимый. Пусть не с первой попытки, и даже не с десятой, но побеждают всегда. Это закон исторического развития. А потому воевать с реформистами бессмысленно. И никакое техническое сверхпревосходство ВКС не поможет, как не помогло в своё время ордену. Единственное, что вы реально можете сделать — так это отсрочить реформистскую победу, не давая перейти к активным действиям.
Инспектор поёжился.
— Центристы не единственная мятежная партия в Иалумете, — напомнил он.
— Всему своё время, высокочтимый. Сначала надо завалить самого опасного зверя, а после и с остальными разберусь.
— Логично. Хорошо, директор, будет вам Михаил Северцев.
— Спасибо, — кивнул Адвиаг. Инспектор посмотрел на него с любопытством.
— Почему ты меня не боишься?
— Тебе нечего мне предъявлять. К тому же это ты ко мне пришёл, а не я к тебе. Без меня Авдея Северцева тебе не взять, и ты с самого начала это знал, хотя и выёживался тут…
Инспектор хохотнул:
— Верно. Ты мне нужен. Но и я тебе необходим. Без меня ты не зацепишь Михаила Северцева. А ведь пока он жив, центристских вождей тебе не достать. Ума не хватит с Великим Конспиратором тягаться. Однако достанет мозгов сообразить, что будет с тобой, дээрном и главой политической полиции,
Адвиаг встал, поклонился.
— Как прикажет высокочтимый.
Из коридора для обслуги Клемент смотрел на Валуйрика Удгайриса, хранителя Лиловых покоев. Высокородный дээрн сидел в центральном кресле в главном зале вверенных ему помещений и вёл беседу с двумя смотрителями. Обсуждались новости из жизни звёзд стереовидения, ставки на скачки и бои… Клемент смотрел на вельмож с недоумением. Чтобы вести подобные разговоры, совсем не обязательно было пробиваться в Алмазный Город. Точно так же болтать можно и в собственной резиденции, и в дешёвом припортовом пивнаре.
«Лиловые покои состоят всего лишь из двух комнат, — подумал Клемент. — Зачем надзирать за ними поставлено трое людей, когда хватит одного, чтобы смотреть за порядком на целом этаже? Тем более, что уборщиков здесь ровно столько, сколько на такую площадь и требуется. Для чего собирать в Алмазном Городе такую толпищу людей, которые не заняты ничем? Повар готовит еду, референт упорядочивает поступающую из регионов информацию, библиотекарь помогает найти нужную книгу… Но что делают придворные?»
Из драгоценного, тончайшего волокна трелга хранитель и смотрители плели циновки, которые никому не были нужны: стены обивать слишком маленькие, у порога стелить — хрупкие. Уже завтра быть этим циновкам где-нибудь в подсобке, а через неделю — в печи для мусора.
Лицо у Валуйрика спокойное до пустоты, а глаза равнодушны до мертвенности.
«Ровно месяц и один день назад, — думал Клемент, — я убил его сына. Валуйрик об этом знает. И ничего не сделал. Хотя мог меня уничтожить. Или… — тут Клемента передёрнуло от омерзения: — Неужели Валуйрик обрадовался, что я избавил его от потомка, которого он считал неудачным? Но ведь Сайнирк отрешён от имени и ничем не мог повредить главе рода. К тому же Сайнирк и не думал мстить бывшим родственникам. Пресвятой Лаоран, зачем я сюда пришёл, что хотел спросить? У кого? Мёртвоглазая пустота не способна к разговорам о жизни».
В зал вошёл диирн Костаридис, маршал империи. Сорок восемь лет, высокий, сухощавый, темноволосый, в безупречно сидящем тёмно-синем мундире планетарных войск. Костаридис почтительно поклонился Валуйрику. Тот движением руки позволил маршалу сесть на табурет. Беседа возобновилась. Маршал осторожно вставлял в неё короткие фразы, старательно смеялся над шутками придворных.
Мимо Клемента прошло двое лакеев. Увидели маршала, задержались. Теньма они не заметили.
— Ишь, как выгибается, синька армейская, — презрительно фыркнул один.