ПУТНИК часть II
Шрифт:
– Но ведь ты, Леня, всю свою жизнь отдал России, за нее сражался. Как же так? Ведь так и тебя могут забрать когда-то, как офицера царской армии?
– Могут, конечно! У нас ведь на курсах «Выстрел» забрали пятерых, в прошлом офицеров царских. Да так и сгинули они безвестно. И я ожидал ареста со дня на день. Да только не тронули меня, знали, что по личному приказу Ворошилова я на курсы направлен. А вот теперь, чувствую, сгущаются тучи и надо мной…. Да если еще эта гнида Рыжов кляузу напишет… Копнут – офицер царской армии, жена – дочь кулака, расстрелянного при сопротивлении власти…. Чуждый элемент, как ни крути…
– Господи, Леня, что же делать-то? Как же мы без тебя будем? Ведь тогда и меня могут забрать… А дети?....
– Ничего, Фросенька! Знаешь, что сказал мне тот мудрый старец, прощаясь? Сказал: «Прими жизнь такой, какая она есть»… И до сих пор считаю это высочайшей мудростью. Ибо не в силах мы переделать страну, ее правительство, ее народ. Бог управляет Вселенной, и каждому воздаст по заслугам. А наша задача – детей вырастить в любви и почитании древних законов Божьих. И совсем неважно, как мы их назовем, да хоть и Программой ВКП(б) !
Бог даст, обойдется все… Война не за горами. И японцы на наших границах провокации учиняют, и немцы силы копят, чтоб на нас напасть. Не будут меня в такое время трогать, нужны Красной армии командиры с боевым опытом, а уж у меня опыта…. Думаю так, что уже в ближайшее время отправят меня на рубежи российские, Родину стеречь от врага. А с глаз долой – забудут о моем офицерском прошлом…- Леонид замолчал, глядя на ночь за окном.
– Давай спать, Фрося. – Леонид встал с лавки и стал расстегивать портупею.
– Верю я, Фрося, в заступничество Господа нашего. Не даст он меня в обиду. Ибо веровал и верую свято в благодать Божию….
Колеса вагонные мерно отбивали ритм на стыках рельсов, унося Сербиных в Москву. Город, так и не ставший им близким…
Привычный ко всему Леонид, уснул сразу, едва его голова коснулась подушки.
Фрося долго ворочалась на узкой жесткой лавке, думая о том, что вот снова Леонид уедет на какую-то войну, оставив ее одну с детьми… Жизнь, прожитая с Сербиным в тревогах, волнениях, без своего угла, промелькнула перед ней, как один день. Была ли она счастлива с этим неугомонным человеком, суровым и беспощадным к врагам, и нежным и ласковым с нею и с детьми? Думала Фрося, и не находила ответа на этот вопрос. А потом вспомнила слова древнего старца, пересказанные ей супругом – «прими жизнь такой, какая она есть»… И успокоилась… Но лишь под утро уснула …
А поезд, клубя облаками пара, пронзительным свистом предупреждая о своем приближении на переездах и пересечениях с шоссейными дорогами, все мчал и мчал их к Москве. Столице огромного, несокрушимого государства, веками строившегося на костях российского народа. Народа, который безумно любил свое Отечество и не жалел для него живота своего.
Глава 5.
В наркомате Сербина уже ждал приказ о новом назначении. Он был направлен на должность руководителя группы в 4-е управление Генерального штаба РККА, продолжать начатое им еще на курсах «Выстрел» дело - готовить диверсантов-подпольщиков. Являясь "мирным населением", подпольщики должны были в случае войны нанести удары по дорогам и коммуникациям противника, действуя на оккупированной территории.
Взявшись за дело, Сербин близко познакомился с руководителем проекта Ильей Стариновым, который организовал на базе мастерскую-лабораторию, в которой вместе со своими товарищами разрабатывал образцы мин, наиболее удобных для применения в ходе партизанской войны. В этой секретной лаборатории родились так называемые "угольные мины", замаскированные под брикет угля, здесь же были разработаны с успехом применявшиеся затем в годы Великой Отечественной войны автоматические мины. Под руководством Старинова был сконструирован "колесный замыкатель", впоследствии окрещенный в Испании миной "рапидо" - быстрая. Придумывались и отрабатывались способы подрыва автомашин и поездов минами, управляемыми по проводам и с помощью обычной бечевки.
Путника радовало, что попал он в коллектив единомышленников, всецело преданных своему делу. Никто из них ни на иоту не сомневался в том, что их работа послужит залогом победы в будущей войне, и вкладывал в эту работу всю душу.
Стратегия действий диверсантов-подпольщиков в тылу врага была четко организована и продумана. Учитывая, что к середине 30-х годов оборона СССР на западных рубежах зиждилась во многом на партизанских формированиях, предполагалось, что войска противника, перейдя государственную границу и углубившись на советскую территорию до сотни километров, выйдут на укрепленные районы РККА и увязнут в позиционной войне. В это время в тылу разгорится партизанская война. Через некоторое время, лишившись свежего пополнения, подвоза боеприпасов и продовольствия, войска неприятеля вынуждены будут отступать. Вместе с противником отойдут и партизаны, продолжая осуществлять диверсии в его тылу. В случае необходимости они перейдут Государственную границу СССР.
Это была тщательно хорошо продуманная система, рассчитанная как на оборону, так и на наступление. Разведгруппы по мере комплектования и обучения выбрасывались и за пределы территории Советского Союза. Готовились маневренные партизанские формирования, способные действовать на территории противника… На базе, параллельно с разведчиками РККА готовились две группы китайских диверсантов…
Это была титаническая работа, и офицеры 4-го управления фактически жили на своей секретной базе, лишь изредка вырываясь в Москву проведать семьи…
Но в 1935 году Старинова неожиданно перевели на должность заместителя военного коменданта железнодорожного участка, управление которого помещалось в здании Московского вокзала в Ленинграде.
И с этого момента работы по созданию партизанских баз в тылу врага начали свертываться. Никто не сообщал причины этого решения, никто не проводил никаких бесед с командованием базы, но люди стали исчезать. Бесследно.
К концу 1935 года подготовка к партизанской войне была неожиданно свернута. Сербин получил приказ приступить к демонтажу заложенных схронов и тайников. Понимая, чем это может грозить в случае начала войны с Германией, он написал письмо своему непосредственному руководителю…
Начальник разведуправления вызвал его на беседу в Москву. Разговор состоялся тяжелый.