Пьяная Россия. Том третий
Шрифт:
– Планируем совсем в лес переехать! – засмеялся басмач.
– Там комары! – поежился Сашок.
– Лучше уж комары, чем смрад! – убежденно проговорил басмач.
Азиаты встретили бригадира радостным гомоном. И пока варили рис, пока кипятили на костре большой закопченный чайник, Шабашкин опять рассказал их историю, шаман, с суровой внешностью, скрестив руки на груди, слушал и молчал, сосредоточенно глядя в огонь костра.
– Гиена! – наконец, произнес он. – Шайтан пришел только за одной, за настоятельницей.
– Матерью
Шаман неодобрительно покачал головой:
– Ведьма она!
– Как, ведьма? – удивлению Угодникова не было предела. – Она же монахиня?
– Ведьма никогда монахиней не станет, – не согласился шаман, – будет людей бередить, в хаос вгонять, на тот свет загонять. И шайтан станет охотиться, не первый, так второй, не второй, так третий.
– А она сама знает, что ведьма? – задал тут вопрос Шабашкин, вспоминая про разговор с Леонидой.
– Она вам продемонстрировала, – усмехнулся шаман, читая мысли Шабашкина, – невольно, конечно. Такие люди все делают как бы случайно, пользуются силой и говорят, мол, всевышний помогает, тучи с неба прогоняет, удачу в жизненных ситуациях приносит!
– А сироты? – с ужасом вспомнил о ремонте детских комнат, Тарасыч.
– Ведьмы очень любят сиротами прикрываться! – подтвердил шаман. – Дети будут выполнять роль щита на случай удара шайтанов.
– Как это? – не понял Угодников.
– Как домашние животные. Знаете, любая действующая ведьма или колдун непременно держит подле себя кота или собаку?
Бригада Тарасыча закивала, вспоминая детские сказки и легенды, связанные с колдовством.
– Вот, почему меня охватило такое горе, когда я услышал о гибели семьи настоятельницы! – догадался Шабашкин.
Шаман внимательно взглянул на него:
– Ты – сенсор. Душа уже догадывающаяся о цели своего бытия на земле, – пояснил он, наблюдая замешательство русских.
– А ты, – обратился он к Ленчику, – близок к смерти, от того и заливаешься слезами.
Ленчик вновь расплакался, горестно прижимая руки к сердцу.
– Но надо же, что-то делать! – всплеснул руками Тарасыч. – Необходимо действовать, ехать к архиепископу, чтобы эту настоятельницу выгнали из монастыря!
– Нет, – помотал головой, Шабашкин, вспоминая прочитанную ночью в доме у настоятельницы, бумагу, – архиепископ ей благоволит!
– Я возвращу ей шайтана без права передачи кому-либо, она не сможет более никого подставить, шайтан будет уже осведомлен обо всех ее каверзах, – твердо произнес шаман, – и укажу на нее Иблису!
– Сатане? – догадался Шабашкин.
– Она этого достойна, разве, нет? – заглянул каждому русскому, в глаза шаман. – Если ты рождена ведьмой, так ведьмой и оставайся, зачем делать вид, что святая?
– Но разве у ведьм и колдунов нет пути ко спасению души? – дрожащим голосом, спросил Угодников.
– Рожденный ползать летать не сможет, – философски заметил шаман.
В сгущающихся сумерках при неверном свете костра, шаман, облачившись в звериные шкуры и измазав лицо черной сажей, бешено скакал вокруг притихших русских мужиков. Звуки бубна, в который он колотил палкой, разносились далеко вокруг, заставляя испуганно реветь потревоженных необычным грохотом коров и быков.
Остальные азиаты держались подальше от обряда, схоронившись под защитой крепких берез леса.
Шаман кружил вокруг русских и кружил. Уже успел прогореть костер, взошла и прошла половину пути по ночному небу, сияющая Луна, утихли звуки вокруг и перестали каркать потревоженные шумом, вороны. Уже стихли глупые буренки, когда в обморок упал Ленчик. Шабашкину вскочившему было на помощь, тоже пришлось нелегко, земля ушла из-под ног так быстро, что он не успел удержаться, а брякнулся без сознания на бесчувственное тело Тарасыча. Тут же повалился Сашок и Угодников.
Шаман, дунув в лица русских, презрительно сощурился на едва заметную черную тень, метнувшуюся в сторону монастыря.
Бубен смолк, кипчаки, вернувшиеся из леса на призывный крик шамана, послушно перенесли бригаду Тарасыча на свои постели, в строительный вагончик, сами вновь разожгли костер, собираясь пить зеленый чай и до света обсуждать то, что произошло с русскими.
Истинное лицо
– Я в последний раз спрашиваю, где вы были? – грозно сдвинув брови, спрашивала настоятельница.
Строители, молча, сгрудились в воротах монастыря. Отец Павел поправил очки, что изредка надевал, будучи в смятении. Отец Афанасий обстоятельно застегивал пуговицы осеннего черного пальто, надетого поверх рясы, утро выдалось прохладным. Отец Петр нахмурился, уставившись в одну точку и закусив верхнюю губу.
– Я вынуждена попросить вас покинуть монастырь! – подчеркнуто и высокомерно, заявила мать Леонида.
– А я вынужден попросить вас объясниться! – потребовал Шабашкин, выступая из группы товарищей и чувствуя на себе испуганные взгляды.
– Молчи! – взвизгнула, вдруг мать Леонида. – Колдун!
– Это я-то, колдун? – едко всматриваясь ей в лицо, заметил Ростислав. – Сама на нас шайтана напустила и сама же обзываешься?
– Колдун, колдун! – взревела монахиня и вцепилась себе в волосы, глядя на Шабашкина с такой ненавистью, что сопутствующие ей во всем иеромонахи забеспокоились.
– Матушка, – осторожно начал отец Павел.
– Он – тварь ведьмацкая! – сдавленно произнесла она, рыдая и указывая дрожащим пальцем на Шабашкина. – Хочет меня со свету сжить!