Пьяная Россия
Шрифт:
Ящик с тараканами полетел в голову хулигана, он, конечно же, увернулся, но после понял, что сделал хуже только себе. Его уволили, нашли повод придраться и тут же предложили написать заявление об уходе, но напоследок Валерка злорадно подумал, что все-таки оставляет по себе замечательную память для «Северного края» в виде десятка бойких мышей и быстро размножающейся орды тараканов.
* * *
К Валерке на улице подбежали двое. Потрясая бумажками, стали убеждать его бросить курить и подписаться, мол, да, хочу бросить курить. Валерка, не меняясь в лице, шел дальше и курил. Дымил он с десяти лет. А курил исключительно «Беломор», крепкие такие папиросы.
Бросать курить он не собирался. И терпеть возле себя этих «дегенератов», призывающих бросить курить тоже не собирался. И потому один из особенно досаждающих ему, немедленно полетел кверху ногами через заборчик ограждающий аптеку, куда, собственно и шел Валерка за любимыми боярышниками. А другой получил дозу дыма из туберкулезных легких Валерки. Терпелов дунул ему в лицо, и этого оказалось достаточно, чтобы трусливый малый сбежал, бросив в беде своего товарища…
* * *
Валерка очень гордился своими познаниями. Он всегда с удовольствием перечитывал собственную библиотеку состоявшую только из крестьянских писателей и постоянно фигурировал фразами из прочитанных произведений, пользуясь тем, что никто и не читал такие книги, так как они были написаны чрезвычайно скучно и занудно. Простые вопросы, не из книг, ставили его в тупик и он надолго «зависал», как перегруженный компьютер. А то и кидался к своей записнушке, сидел, что-то там чирикал карандашиком и вдруг, выдавал убийственный ответ, от которого задавший вопрос впадал в ступор. Ответ всегда был неожиданный, вывернутый на изнанку и настолько дикий, что хотелось головой потрясти.
Дети, живущие в общаге, легко загоняли его в угол. Для этого, они могли спросить:
– А почему корова бегает?
И Валерка надолго выпадал из реальности, забивался куда-то со своим блокнотиком, что-то писал, а потом с умным видом отвечал:
– Ну, для этого есть несколько предположений. Первое, может быть, корову укусил овод. Второе, может бык напугал. Ну, а третье, как мне кажется самое верное, скорее всего на корову пастух наорал!
Дети валились с ног, умирали со смеху, после кто-нибудь из них выдавал ему объяснение:
– Почему корова бегает? По лугу!
На что глупый Валерка только таращился и мычал… А потом долго еще в общаге тыкали пальцем в расшалившегося ребенка, не в меру распрыгавшегося по всему обширному пространству коридора и говорили между собою, смеясь:
– Наверное, на него пастух наорал!
Вообще, он все время хвастался. Говорил тем же детям, что отлично учился в школе по математике. Дети, иногда верили и приносили ему задачки. Он решал даже самые простые из второго класса в два, а то и в три решения и поверившие ему неизменно получали двойки да колы, так как все ответы его были неверны и абсолютно дики, лишены логики и смысла.
На работе Валерка вел себя дерзко и нагло. Будучи журналистом, он лез в городские газеты, писал на целые развороты или как говорят сами пишущие: «лил воду». Ругался с редакторами за каждую строчку и доводил своих начальников до бешенства, потому что статьи его были не интересны, неисправимо тупы и изобиловали ошибками, самыми невинными из которых были такие: вместо стада коров он мог написать стая коров, а вместо стая гусей обязательно писал стадо гусей. И, если вставал вопрос, например о свадьбах, то он с уверенным видом говорил о невестах, что они женятся, а о женихах, что выходят замуж. Понятно, специализировался он на близкой для себя теме – крестьянстве.
Спустя сколько-то времени, он исписался, такое бывает даже с талантливыми людьми, чего уж говорить о Валерке. Появились компьютеры, и он стал со всем тщанием и преданностью делу осваивать верстку. Но и здесь не преуспел. Страшно «тормозил» и довольно часто «заваливал» сдачу номера. В типографии его ненавидели и, если узнавали, что Валерка устраивался верстать в ту или иную газету, звонили редактору с угрозами и матом, требовали уволить этого придурка, советовали гнать его прочь, пока он не свел с ума всю редакцию.
Валерка исколесил весь город. В еженедельных газетах создавал чрезвычайно суетливую ситуацию, делал вид, что «горит» всей душой за номер и потому, дескать, вычитывает ошибки, работает, так сказать еще и за корректоров, а потом врал, что потому и не успевает, оставался верстать на ночь. К утру с победным видом бежал в типографию «сдаваться», хотя номер надо было сдать еще накануне вечером…
В ежедневных газетах он избирал несколько другую тактику, старательно спаивал весь коллектив и нередко, кто-нибудь из собутыльников спасал положение, верстал полосу Валерки, когда он уже безнадежно пьяный валялся под столом.
Наконец, за профессиональную непригодность его погнали отовсюду, не нашлось в городе более ни одного редактора готового дать теплое местечко Терпелову. Он устроился сторожем куда-то на стройку, но и тут оказался, ни на что не годным, проспал пьяным крупный поджог одного из своих объектов и был уволен.
После, он почти сразу же связался с бабой, пьющей и тупой. Она мыла полы в этом же общежитии, тем и зарабатывала себе на жизнь. Безропотно, эта баба взяла заботы о Валерке на себя, кормила его на скудные свои заработки. По временам, ему надоедало томиться просто так за домашним компьютером и он развивал бурную деятельность, выискивал каких-то чокнутых самовлюбленных поэтов, верстал их книжонки, похожие на брошюрки, больше эти бездари не могли написать. Он и себе сверстал такую брошюрку и она в единственном экземпляре пылилась у него в письменном столе. Бывало, кто-нибудь из пьяниц в поисках ручки или карандаша копошился посреди бумаг и рухляди, которыми имел обыкновение набивать ящики письменного стола неутомимый в этом отношении Валерка. Пьяница, увидев фотографию Валерки на брошюрке, изумлялся и громко восторгался якобы изданным сборником стихов Терпелова. Стихи читались вслух и приводили в изумление даже видавших виды, самых прожженных пьянчуг, так как изобиловали идиоматическими выражениями, попросту матом и были, как все в жизни Валерки, лишены смысла и сюжета.
Верстал он днем и ночью, с трудом одолевая страницу за страницей, а потом включал матричный принтер и тот с визгом выдавал новое произведение писак-однодневок, нередко все это происходило ночью и разбуженные соседи стучали кулаками в двери и в стены, требуя прекратить безобразие. На возмущение соседей Валерка мало обращал внимания и, если его подстерегали в коридоре утром, немедленно создавал вид творческой деятельности. Он просто кипел в работе и, потрясая перед носами рассерженных людей сверстанной брошюрой какого-нибудь глупого поэта, кричал им о крайней необходимости данной работы. На вопрос, почему же он шумит по ночам, он страшно изумляясь, врал, что не успевает, что оригинал-макет этой книги ждут в издательстве таком-то и молол прочую, подобную этой чепуху… На заработанные деньги Валерка покупал с десяток фунфыриков, несколько пачек пельменей, на большее, конечно же, заработка не хватало, так как писаки платили мало и нередко с оригинал-макетами своих произведений бродили по спонсорам в поисках денег совершенно напрасно, сверстанная Валеркой даже самая хорошая книга неминуемо вызвала бы отторжение у любого спонсора. Бездарность и серятина так и лезли в глаза, вызывали желание отбросить от себя эту гадость и даже не читать. Он, как плохая хозяйка никогда не умеющая вкусно сготовить обед не верил в собственную бездарность и все превозносил сам себя до небес, величая себя первым верстальщиком в городе и вообще основателем многих газет и журналов.