Пьяная Россия
Шрифт:
Ходил Валерка в обносках с чужого плеча, нередко его баба копошилась по помойкам, собирая для своего чудаковатого сожителя выброшенные кем-то старые вещи. Будучи лентяем, он отрастил себе большущую до пояса бородищу и совершенно за ней не ухаживал. Так что даже собутыльники его однажды не выдержали и подшутили над ним, взяли да и заплели его бородищу в косицу, а на конце еще и бантик повязали. Валерка таким проснулся, таким пошел на улицу, он часто колесил по городу, заходил в редакции разных газет, где народ от него шарахался, разбегался. Он клянчил деньги и естественно не возвращал, а еще просил у всех и у каждого устроить его
* * *
Валерка остался один, так получилось, всех друзей разогнал. А подруги убежали еще раньше, убежали без оглядки.
Мрачный и злой сходил Валерка в аптеку за своими бухариками. Вернулся в комнату, сел, откупорил бутылочку, налил в стопку и тут же услышал:
– А мне?
Валерка еще трезвый, нисколько не пьяный подпрыгнул на месте, огляделся, в комнате, естественно, никого не было. Он пожал плечами, мол, показалось, но голос настаивал, уже с обидой, он произнес:
– Сам-то пьешь, а мне не наливаешь!
Валерка огляделся еще раз и тут услышал:
– Да ты сюда, сюда посмотри!
Он посмотрел и увидел довольно-таки большого крупного таракана. Рыжий сидел на краюшке хлеба и глядел на Валерку укоризненно черными бусинками-глазками.
Валерка пожал плечами, поискал куда налить и налил-таки в наперсток, поставил перед собутыльником:
– На, пей!
Таракан радостно подпрыгнул, взобрался, дрыгая ножками на край наперстка и неожиданно быстро для такого маленького существа, выпил все до последней капли. Тут же повернул лукавую мордочку к Валерке:
– А еще?
– Куда тебе! – поморщился Валерка.
– Ну не тебе решать, я знаю свою дозу! – ворчливо заметил таракан.
Валерка хмыкнул, осторожно, стараясь не задеть таракана, налил в наперсток боярышник.
Таракан тут же выпил. Потом ловко соскочил обратно на стол, обстоятельно обтер длинные усы, уселся наподобие человека, на две лапы, подмигнул и предложил Валерке:
– Станцуем!
Валерка пожал плечами, почему бы не станцевать. Пошел к компьютеру, включил какую-то плясовую и пошел сам отплясывать, равнодушно обдумывая свою белую горячку. Таракан танцевал не в пример Валерке, который только ногами вскидывал, очень даже бойко и вертелся на спине, и лихо скользил, как Майкл Джексон, и подпрыгивал, как лихой паркурист. А после откланялся Валерке и был таков…
* * *
Валерка ходил на кладбище четвертого числа каждого месяца, в день, когда умерла его Наташка. Он совершал подвиг, в этот день и в дождь, и в снежную метель, и в мороз шел на кладбище. Таким образом, считал он, искупает свою вину перед нею. А приходя к ее могиле, садился на скамеечку, доставал бутылочку боярышника, откупоривал, выпивал, наливал в рюмку чуточку, ставил ей. Все честь по чести. Все, как принято у большинства придурковатых дорогих россиян, пропивающих души тех, кого они, якобы, любят.
Всегда, нормальные русские ходили и ходят к своим умершим с просфорою из церкви, предварительно отслужив панихиду или хотя бы отдав записку с именем покойного родственника на поминание в алтарь. Птичкам божьим нормальные русские насыпают пшена со словами просьбы о душе родного человека, существует убеждение, что где не поможет молитва человеческая, поможет молитва птичья и вынесут птицы из геенны огненной несчастную душу… Еще берут к могиле родственника флакончик святой воды, а не огненной воды, тут пьют ее за упокой и чуточку брызгают на памятник, надеясь, что умершему все же полегче будет на том свете. Вот так поступают все нормальные русские люди, но Валерка к ним не относится, он без сомнения относится именно к дорогим россиянам…
И потому в один день четвертого числа какого-то зимнего месяца он опять приперся со своим пойлом к могиле Наташки. Сел, выпил. Неподалеку, буквально через два ряда кого-то хоронили. Народу предстояло много, на Валерку никто не обращал внимания. Но он всех внимательно оглядел, нет ли знакомых, известно, что сейчас, в эти странные «демократические» времена, люди умирают, буквально повсюду, будто от эпидемии какой, умирают и умирают. Бывает, родственники сталкиваются на кладбище, удивляются друг другу и узнают, что, одни хоронят деда, а другие хоронят внучатого племянника этого деда, погибшего от болезни, которую в советские времена, естественно, вылечили бы, не то, что при нынешней коррумпированной мафии «уважаемых» демократелов и поднимается вой…
Валерка знакомых не увидел, в скорбных лицах собравшихся было много тоски и безысходности и только одно лицо выделялось ото всех прочих какою-то живостью, даже любопытством. Принадлежало оно не старому еще мужику лет шестидесяти. Мужик смотрел на процедуру похорон, на гроб, на самого покойника, кстати, молодого парня, смотрел очень внимательно и как-то неестественно внимательно, будто ему это было очень важно. По временам взгляд его изменялся и с любопытствующего, превращался в такой же тоскующий, как и у всех собравшихся, но, кроме того, он смотрел как-то даже затравленно, будто ни на что уже не надеялся. Ко всему прочему одет он был не по погоде, все присутствующие кутались в теплые куртки, а он стоял в одной белой рубашоночке с короткими рукавчиками и в черных брючках. Валерка даже поежился, глядя на него, мороз крепчал.
Похороны закончились, вся процессия тронулась к автобусам, многие оглядывались на свежий холмик, не скрывая слез. А мужик в летней одежонке остался, все так же цеплялся он за памятник, только проводил тоскующим взглядом людей.
Автобусы с народом уехали, равнодушные, ко всему привыкшие копари, взвалив себе на плечи лопаты, ушли восвояси к далекой каптерке. Валерка, недоумевая, встал со скамейки, пошел к мужику, на ходу обдумывая странное событие, как же можно оставить почти голого человека на морозе и как ему помочь? Конечно, он отведет его сейчас к копарям, там найдется, наверняка, лишний ватник, а дальше, дальше будет дальше.
Валерка подошел к мужику, протянул ему бутылочку боярышника:
– На, выпей, замерз ведь!
Мужик ошалело уставился на него, глотнул с усилием и произнес обветренными, посинелыми, больными губами:
– Ты меня видишь?
– Ну конечно, вижу! – рассмеялся Валерка.
– Значит, ты скоро умрешь, – сожалея о нем, произнес мужик. – Что тебя ждет?
По лицу его неожиданно заструились слезы.
– Наверняка геенна огненная или даже распыление, ведь ты убийца! Убил ее, ту, к которой ходишь! Бросил своих жен и детей, а это считается убийством, ведь убил же ты в них часть души, веры в людей!