Пьяная Россия
Шрифт:
Я легко оделась и пошла рассекать по улице. Надо было пробираться на работу. В России жара – серьезное испытание. Автобусы закипают в буквальном смысле слова. Водители работают на последнем издыхании и им платят вдвойне. Пассажиры растекаются по сидениям, как расплавленный пластилин.
Поэтому, я выбрала для себя самый подходящий транспорт – трамвай. Всего-то оставалось протрястись с час и потом дворами, прикрываясь тенью от домов, пробраться в редакцию!..
В редакции меня ждали. С кресла для посетителей поднялся крайне знакомый мужик. Недолго подумав, я вспомнила его. Валерка Терпелов! Отшатнулась, памятуя о том, что он должен быть заразен
Валерка смотрел на меня жадно, не сводя алчного взгляда с моего лица. Он был готов к негативному отношению с моей стороны и только заискивающе улыбнулся мне, залепетал, что-то о старой дружбе. По его словам вышло, что мы очень даже сильно дружили когда-то, с ума сойти!
Я послала в него отражающий шар. Он тут же пошатнулся и еще более впился в меня взглядом. Его настойчивость меня поразила в самое сердце и взбесила окончательно. Тут же, будто передо мною враг номер один я заметала в него, безо всякого предупреждения, огненные шары, один за другим, со всей моей ненавистью и презрением они полетели в него, взрываясь где-то внутри его тела.
Валерка побледнел и вдруг, рухнул к моим ногам… Через некоторое время «скорая помощь» увезла его в больницу. Мои коллеги живо обсуждали произошедшее, обдумывая, что бы такое могло произойти с моим несостоявшимся мужем?..
А я вошла в свой кабинет, все еще испытывая сильную злобу, уселась в кресло. И тут же заметила перед собою свечение, туман, сквозь который проглядывало множество лиц. Некоторые из них были в коронах, другие просто с непокрытыми головами. Родственники! Ну конечно, пришли выяснять отношения, мол, нельзя так себя вести с сумасшедшим, безумцев надо жалеть! А я не хочу его жалеть! Он бы меня пожалел, бросив одну с ребенком, а?.. И даже, не хотелось ради рождения ребенка связывать свою жизнь с таким мужчиной, окажись он, допустим, самым последним мужчиной на Земле, ни за что!.. Родственники исчезли, нечем было крыть, туман развеялся.
Я заметила, приходят разные. Одни, будто сотканные из тумана, белые, скорее всего из войск Адонаи, а другие как бы имеют вполне нормальные тела и приходят из войск Сатаны. Так… стала проясняться ситуация. Значит и с той, и с другой стороны, у меня полно родственников. Одни тянут меня в одну сторону, а другие в другую. Кого выбрать и как? А главное, почему? Может, я вообще не хочу ни к кому, ни к тем, ни к другим. Может, я покоя хочу. Как хотят старики скорой смерти, чтобы уже отдохнуть и уйти на тот свет, прикрываясь плащом ангела смерти, словно защитным щитом от всех бед и невзгод этого мира. Уйти, будто обыкновенный человек, в ту же Толпу или Покой, как бы хотелось, но причастность к колдовскому роду и вина в распятии Христа, которую я до сих пор не признаю, обязывает…
Путь домой проделанный также на трамвае прошел не так гладко, как начался. Какая-то женщина сползла вниз с сидения на пол и тяжело упала к моим ногам. И я вынуждена была ей помочь. Незаметно для окружающих, переполошившихся неординарным случаем, послала ей золотой шар прямо в сердце, которое, если честно сказать, выглядело уже тряпкой, изношенной тряпкой, хотя женщина была еще молода, лет тридцати пяти, не больше, но в такой дурной стране, как «демократическая» Россия – это скорее нормальное явление, чем… Шар неторопливо и уверенно растекся по всему ее телу и привел в сознание. Она, все еще слабая, вышла из вагона на остановку и с десяток человек ей помогали, усадили на скамейку, дали попить воды, все-таки есть еще в этой стране сочувствующие друг другу, люди!..
Дома, по своей давней привычке я вначале прошла на кухню, чтобы разогреть ужин, но тут из моей комнаты послышалась мелодичная музыка. Распахнув дверь, я обнаружила Ювинкума, одного из ангелочков моей бабки. Он смирненько сидел на кровати, сложив ручки и улыбался мне самой солнечной улыбкой, на которую только был способен. Музыка, которую я слышала, лилась из картины.
– Ты? – потрясенно произнесла я.
– Я! – с достоинством произнес маленький, ростом с маленькую собачку, ангелочек. – Я пришел за тобой! Он послал!
И Ювинкум кивнул на картину…
5
Валерке было плохо в больнице. Первые же анализы показали бы насколько он болен. В тубдиспансер он не хотел и потому пользуясь свободой передвижения, какая свойственна всем русским больницам вообще, даже в некоторых случаях свойственна психушкам, просто ушел из больницы.
Домой, в свою общагу он побоялся идти, думая, что тут его и схватят, все-таки кровь из вены на анализ уже взяли и потому пошел к первому, кто пришел ему на ум.
Приятель Валерки, из духовных людей, жил в центре, в двухэтажном старом доме. К нему направил свои утомленные туберкулезом стопы наш весьма находчивый герой. Прозвище у него было, в народе его давно уже прозвали Святым. А, как имя, что-то все подзабыли.
Он открыл двери сразу, будто ждал и обрадовался Валерке, будто самому дорогому брату.
Лицо у него было, как бы умытое, без морщин. Радость так и сияла в глазах. Без требований со стороны Валерки, без каких-либо объяснений провел Святой его на чистенькую кухню, накормил, напоил и уже усталого препроводил в маленькую комнатку, где уложил гостя на диван, укрыл байковым одеялом и оставил спать.
А Валерка, лежа на диване, стал вспоминать о Святом все, что знал.
Быстрый, подвижный, он, как синичка порхал между редакциями, где работал курьером. Всегда приветливый и скромный никогда и никому не мог отказать в помощи. И, конечно злыдни этим активно пользовались, помыкали им, как хотели, даже прозвали «шестеркой». Он не обижался, а только кланялся своим обидчикам в пояс. Основой такого поведения было одно объяснение – вера в Бога и мысль помогать всем и каждому, которая у него вылилась в своеобразное умопомешательство. С утра до ночи и с ночи до утра Святой горел в желании спасти ближнего. И везде, повсюду он видел одно – проявление к нему любви не кого-нибудь, а самой Богородицы…
Валерка не знал, был ли Святой когда-нибудь женат, но абсолютно точно знал, что он влюблен в Пресвятую Богородицу. Ее образы повсюду встречались в незамысловатой его маленькой квартирке. И все разговоры о Боге он сводил только к Ней, к разговорам о Ней и мог говорить часами, восторженно дыша и глядя на собеседника совершенно дикими расширенными зрачками.
Конечно, Святой лежал в дурдоме, столь явное умопомешательство власти города не смогли проигнорировать и даже при наличии безвластия в стране выписали ему пенсию по инвалидности. И теперь Святой не заботился о хлебе насущном, он даже об этом не задумывался, а пропадал целыми днями в церквах, питаясь иногда как птичка коркой хлеба да глотком воды, потому что на русскую пенсию да еще по инвалидности, конечно разве что хлеба и купишь да и то по половинке черного в день, остальное сожрет тоже государство, назначив, как известно, ни с чем не сравнимые цены на квартплаты и прочие «достижения» цивилизации.