Пьяная Россия
Шрифт:
Танька Валерку за поломку часов не ругала, они ведь доставались ей даром. Она вообще не ругалась, а жила и пила, пила и жила. Также в принципе жил и Валерка, пил и жил, жил и пил. Единственное, что их отличало – это склонность Валерки к философской болтологии. Танька философствовать не могла, не соображала, а только то, что видела, о том и говорила, как чукча. Но в целом, они даже внешне походили друг на друга, оба опухшие, оба грязные и пропахшие потом, оба неряшливо одетые, оба – любители горячительных напитков…
2
Наверху не смолкал собачий вой. Временами, правда, вой переходил в жалобный визг, но ненадолго, скоро опять слышался тот же протяжный нескончаемый вой.
Эти новые соседи сверху не давали покоя. Вначале они стучали и колотили целый месяц с утра до ночи. На все
После активного ремонта началось новоселье, наверху не смолкало цоканье копыт, это приходили многочисленные подружки жены десантника. Сам десантник орал до трех утра дворовые песни, бренчал на гитаре и вслух читал матерные стихи. Девичий смех был ему вместо аплодисментов. На душе у меня становилось муторно, гадко, с детства ненавижу дегенератов, а матерщинников вообще презираю. Как правило бранные слова используют глупые и очень даже глупые люди, ограниченные в мышлении.
Недовольство во мне зрело, и не в силах совладать с собой я сформировала пропитанный ненавистью и презрением огненный шар. Он повисел какое-то время у меня в руках, издавая угрожающее потрескивание, взлетел кверху и неторопливо просочился сквозь потолок наверх. И уже в квартире неистово закрутился, взорвался, осыпав каждого, кто там находился, осколками. Десантник тут же вырубился, как самый слабый. Жена его, дура-блондинка заплетыкиваясь, поплелась провожать своих подруг-идиоток. И все стадо блондинок, цокающих на весь подъезд копытами туфель ссыпалось по лестнице вниз и мне было слышно, как все они в один голос пожаловались друг другу на внезапную головную боль и удручающую слабость. На обратный путь у жены десантника сил не хватило и она потеряла сознание прямо на лестнице, мук совести я не испытала, когда на утро об этом судачили соседи по подъезду. Да и люди особо не жалели ее, она же никого не жалела, а напротив даже как будто специально и нарочито шумела со своим муженьком, включала музыку посреди ночи. Недаром все соседи их прозвали террористами.
Наконец, своим энергетическим шаром начиненным ненавистью и презрением я добилась своего, пьянки эти двое прекратили. В доме наступила долгожданная тишина, но ненадолго.
Жена десантника захотела себе щеночка. Подсмотрела по телевизору, как американские блондинистые звезданутые дуры таскают в сумках маленьких собачек и себе такую же захотела. Десантник тут же купил ей щенка комнатной собачки.
Она поставила для щенка горшок предназначенный для кошек, сказала щенку, чтобы он делал дела в горшок и возвратилась к прежней вольной жизни. С утра до поздней ночи они пропадали, он работал водителем у какого-то мэрского придурка, а она училась на секретаря-референта. Щенок на целый день оставался один и поднимал отчаянный вой. Голос у него был тот еще, звонкий в общем. Соседи сходили с ума. На все требования и ругательства блондинистая жена десантника оскорблялась и говорила, что их специально оговаривают, что все на них ополчились. Люди жаловались ее мамаше и дура-мамаша посоветовала давать щенку снотворное. Блондинка быстро приспособилась, толкла в ступке с утра таблетку снотворного, ее муженек ловил несчастного щенка, разжимал ему пасть, а его идиотка-жена запихивала лекарство, чтобы проглотил. Лекарство им давала мамашка, она плохо спала и засыпала только с этим снотворным.
Щенка эти двое сумасшедших совершенно не выгуливали и открывали для него разве только балкон. Щенок на балкон или на горшок, конечно же не ходил, собака все-таки, а делал свои дела повсюду, по всей квартире. И по вечерам слышалась громкая ругань, жена десантника ругалась витиеватым матом, каждое слово эффектно раздавалось и проникало через вентиляционные ходы, разлетаясь по всему подъезду… Наконец, я не выдержала и стала дожимать его хозяев, создавая на душе у них чувство неприязни к щенку. И они не вынесли, кто же вынесет такое сильное давление?! Жена десантника подарила щенка одной из своих многочисленных подруг.
Совесть во мне успокоилась совершенно, когда я увидела как-то на улице, как щенок устроился. Им занимались, с ним гуляли, его целовали в доверчивую мордашку и не оставляли уже одного ни на минуту. Подруга оказалась из дружного семейства, жила она в соседнем с нашим, доме и всю историю развития щенка, конечно же знал весь подъезд. Все, без исключения, были рады за благополучное разрешение ситуации.
Ну, а с десантником и его блондинистой женой никто из соседей больше не здоровался. Они перестали получать почту в свой почтовый ящик, это наши мстительные старушки вытаскивали и рвали безо всякой жалости корреспонденцию террористов. За квитанциями по квартплате и прочим «благам» цивилизации они вынуждены были бегать в управленческую контору. Одним словом, с соседями надо бы дружить, особенно с русскими соседями, так как, показывает действительность, более злобного и мстительного народа трудно отыскать на всей Земле, особенно, если этот народ довести до белого каления.
3
Валерка выглянул в коридор. Никого. Тихонько прокрался по коридору к туалету. В руках у него блестели плоскогубцы и отвертка.
Соседи по общежитию накануне вечером повесили кодовые замки на все три двери. Разделили пользование унитазами между комнатами. Соответственно, Валерка должен был теперь чистить свой унитаз наравне с двумя бессемейными. Этого он перенести не мог, тем более, что оба холостяка разделившие с ним его участь были пьяницами и лентяями, такими же как Валерка. Выделен им был самый плохой унитаз во всем туалете. У обоих не было подруг, которые бы убирались за них и только у Валерки имелась подруга да и то на час. Танька к нему просто приходила в гости, но с ним в одной комнате не жила и ее нельзя было принудить чистить унитаз за тремя лоботрясами. И стало быть грязью он зарастет быстро, что в общем-то нежелательно, Валерка брезговал грязными отхожими местами. Раньше в туалете убирались женщины, населяющие коридор общежития и он как-то не задумывался о том, как они поддерживают чистоту, но теперь, теперь все изменилось…
Валерка недолго провозился. Невероятная сила свойственная сумасшедшим помогла ему. Всего в несколько минут, за самое короткое время, он снял все три двери с петель, отвернул замки и выкинул двери одну за другой в распахнутое, по случаю жары, окно. Двери упали, звук падения смягчила огромная гора песка, забытая здесь с прошлого года неизвестно кем, неизвестно зачем и давно использовавшаяся в качестве туалета местными кошками и собаками, ну иногда еще и пьяницами, любившими свалиться на мягкое и поспать, невзирая на резкий запах мочи животных.
Валерка прислушался. Город спал, погруженный в ночной сон. Соседи мирно посапывали в своих комнатках, не догадываясь о проделках Валерки.
А Валерка, между тем, огляделся, хмыкнул удовлетворенный своей работой. Неприкрытые унитазы сиротливо белели посреди кабинок.
Оставалось еще одно дело. Незамеченный, он прокрался по лестнице вниз. Выглянул. Вахтерша крепко спала, укрывшись с головой клетчатым пледом. Валерка спустился к «черному» ходу, отжал замок, открыл дверь и вышел на улицу. Одну за другой двери с кодовыми замками он утащил подальше к отстраивающейся заново старой столовой, что была буквально через дорогу. Здесь, он двери спрятал под разным строительным мусором и вернулся обратно.
В своей комнате наскоро перекусил, выпил, оделся, запер двери и ушел на вокзал. На часах было пять часов утра. До поезда на Нижний Новгород оставалось два часа. Валерка купил билет, не торопясь, наслаждаясь утренней прохладой, прошелся по перрону Московского вокзала, погрыз семечек, покормил проснувшихся голубей и с чистой совестью сел в поезд.
К вечеру он уже был в Нижнем Новгороде. Без проблем, на метро доехал до станции Автозаводская. Пересел на маршрутку и уже через пол-часа вышел в знакомом с детства поселке Новое Доскино.