Пьянящий аромат
Шрифт:
Ее пальцы крепче сжали рукоятку ножа. Будь он проклят. Так вот в чем его игра!
Поскольку Эдвард удержался от искушения поцеловать Пегги, он был буквально ошарашен, когда она вдруг с силой опустила нож на доску всего в дюйме от указательного пальца его правой руки. Коротко вскрикнув, он вырвал нож у нее из рук и за плечи развернул к себе лицом.
— Ах ты, дрянная девчонка, — закричал он, глядя на нее бешеными глазами. — Чуть не отрубила мне палец!
— Вы что, лорд Эдвард, — очень спокойно осведомилась Пегги, — намерены соблазнить меня прямо здесь, на моей собственной кухне? Если так, позвольте предупредить вас, что
Как только ярость Эдварда сменилась изумлением, на лице девушки появилась улыбка, которая говорила, что она не шутит.
— Давайте я попробую отгадать, как все было. — Ясные зеленые глаза неотрывно смотрели на него. — Бедный беспомощный сэр Артур вернулся в поместье Роулингзов, горюя по поводу того, что безжалостная тетка маленького герцога не разрешает ему вернуться и занять свое место в семейном гнезде. Вы как следует отругали сэра Артура. Как я представляю, вы сказали: «Что? И вы позволили помыкать собой простой женщине? Ну, посмотрим». И самолично прибыли сюда, в Эпплсби, ожидая встретить уродливую мегеру, которую собирались взять своим огромным интеллектом и еще большим кошельком. А нашли вы между тем меня и были вынуждены сменить тактику действий. От сделки к соблазну. Я права?
Эдвард так разозлился, что мог только шипеть. Ничего себе дочь священника — пьет виски и угрожает ему тесаком! Эдвард не имел ни малейшего представления, как реагировать на подобные штучки. Он не был знаком ни с одной молодой девушкой, за исключением пяти дочерей Герберта, которые всеми способами старались избегать встречи с ним. Само собой разумеется, ни одна благоразумная дама из общества не позволила бы своим дочерям-девственницам даже смотреть в его сторону. Да если бы и позволила, Эдвард и представить не мог, чтобы какая-нибудь из нервных и томных светских дев орудовала ножом для резки хлеба.
А эта зеленоглазая фурия так непринужденно схватилась за нож, будто привыкла к этому с детства. Чертовщина!
— Я не пытался соблазнить вас, — солгал Эдвард, его голос был таким низким, что напоминал раскат далекого грома.
— Нет? А мне послышалось, мистер Ричлэндз обвинял вас именно в этом прямо перед тем, как вы прогнали его из дома.
Эдвард в раздражении смотрел на нее. Противная девчонка! Может, она колдунья? Откуда она так точно узнала содержание его разговора с Гербертом? Этого только не хватало — ведьма в роли свояченицы. И о чем думал Джон, выбирая себе жену из такой семейки? Впрочем, если Кэтрин была хотя бы немного похожа на свою сестру, его можно понять. И тем не менее, неудивительно, что герцог вычеркнул имя Джона из своего завещания.
Пегги отвернулась и опять принялась резать хлеб.
— Оставим игры, ладно, лорд Эдвард? Мне известно, для чего вы здесь…
— Неужели? — Эдвард не мог удержаться, чтобы не улыбнуться, услышав ее официальный тон.
— Я не какая-нибудь глупая девчонка. — Пегги отложила нож и, скрестив руки на груди, снова повернулась к нему: — Я не понимаю только одного — почему.
— Почему? — Улыбка слетела с его губ.
— Ясно же, что вы запросто могли бы сами принять титул. С какой стати вы пошли на все эти хлопоты, чтобы найти Джереми? Я уверена: объяви вы, что мальчика невозможно отыскать и, судя по всему, он умер, все поверили бы. Никто не усомнился бы в вашем праве на титул. Так почему?
— Почему? — Эдвард раздраженно вскинул голову. — Все меня об этом спрашивают! И никто, похоже, не понимает, что принять титул, который по праву принадлежит другому, мне не позволяет совесть!
Тонкие брови Пегги поползли вверх.
— Совесть? Крайне удивительно обнаружить ее у представителя вашего класса. А я думала, что эти чувства канули в Лету с рыцарями Круглого стола.
— У вас довольно смутные представления о моем классе, как вы это называете, — заметил Эдвард. — Могу я узнать, что мы вам сделали, чтобы заслужить такое осуждение?
— В том-то и дело, что ничего. У вас в руках богатство и власть, но вы ничего не делаете для тысяч таких, как я, у кого нет ничего.
Эдвард выпрямился.
— Но послушайте…
— Не отрицайте. Я не вижу, чтобы вы, сидя в палате лордов, отстаивали реформы. Не вижу, чтобы вы работали ради простых людей. Готова биться об заклад, вы хотели найти Джереми единственно для того, чтобы хлопоты по имению не мешали вам вести праздный образ жизни.
Эдвард был настолько ошеломлен, что не мог подобрать слов. Еще ни разу в жизни никто не позволял себе так с ним разговаривать, тем более женщина, и уж точно женщина, которая моложе его лет на десять и намного ниже по положению. И плевать, что в ее словах были зерна правды. Он был глубоко оскорблен тем, что она заподозрила его в гедонизме.
— Ах так, мисс Макдугал, — сухо сказал он, скрестив руки на груди, бессознательно повторив ее позу. — Вы сказали, что больше не хотите играть в игры. Тогда, думаю, пришло время обсудить ваше будущее, как вы считаете?
Пегги посмотрела на гостя так, будто вдруг поняла: перед ней сумасшедший.
— Прошу прощения?
— Ваше будущее. Ваше и Джереми. Вы ведь задумывались хоть раз, что будет, когда кончатся денежки вашей матери?
Темные тонкие брови вопросительно нахмурились.
— Что вам известно о моих средствах?
— То, что их не много и надолго не хватит. Давайте будем откровенны, мисс Макдугал. — Эдвард нарочито грубо оглядел ее с ног до головы. — Вы ведь только что доказали, что умеете быть откровенной.
Он никак не мог ожидать, что девушка зальется краской. Нежные щеки вдруг стали пунцовыми, и она потупила взгляд.
— Метко, — признала Пегги без тени улыбки.
Эдвард обрадовался, что наконец удалось хоть в чем-то взять верх над ней.
— Ну, хорошо. Вы отвергли и предложение моего агента, и по меньшей мере одно предложение руки и сердца. Так каковы же ваши планы на будущее? Собираетесь вечно жить на подачки от церкви?
— Конечно же, нет, — фыркнула Пегги. — Это временная ситуация.
— Временная? Значит, вы ожидаете других, более выгодных брачных предложений?
Она вздернула подбородок и повторила:
— Конечно же, нет. Я никогда не выйду замуж.
— Понятно. — Эдвард потер щеку, изучающе глядя на нее. — Потому что ненавидите всех мужчин?
— Я ненавижу не всех мужчин, — заявила Пегги. — Только некоторых. Но не по этой причине я никогда не выйду замуж. Я не сделаю этого потому, что действующие на этом острове законы, которым мы вынуждены подчиняться, делают замужних женщин рабынями своих мужей. Замужняя женщина не может владеть имуществом, не может расторгать брак, даже если муж жестоко обращается с ней или фактически бросил ее, а опека над детьми от такого брака, безусловно, передается мужу, невзирая на то, что он хам и невежа…