Пьянящий аромат
Шрифт:
Молодой человек сердито топнул ногой:
— Семнадцать фунтов восемь пенсов, сэр.
Эдвард отсчитал деньги и шагнул вперед. Схватив Ричлэндза за воротник пальто одной рукой, другой он засунул деньги священнику в карман.
— А теперь, — Эдвард решил, что потратил на этого типа слишком много времени, — если вы не покинете этот дом, пока я досчитаю до десяти, я выволоку вас наружу и поколочу. Вы меня поняли?
Ричлэндз на мгновение лишился дара речи.
— Да знаете ли вы, сэр, с кем говорите? Я преподобный Джонатан Ричлэндз, священник деревни Эпплсби, и я глубоко оскорблен вашими…
— Один, — прорычал Эдвард.
— …отвратительными
—Два.
Ричлэндз забеспокоился.
— Было бы недостойно джентльмена оставить мисс Макдугал наедине с человеком вроде вас.
— Три. Безусловно, вы не джентльмен, Ричлэндз. Если бы вы им были, то не пытались бы шантажировать девушку.
— Шантажировать? О чем вы говорите, сэр?
— Вы сказали ей, чем она обязана вашей милости, а затем сделали предложение. Я называю подобные действия шантажом. — Лукаво подняв бровь, Эдвард спросил требовательно: — А что вы имели в виду под «человеком вроде меня»?
— Ладно, я отвечу. Вы явно принадлежите к аристократии. А я наслышан, как люди вроде вас поступают с красивыми и беззащитными девушками вроде Пегги. Вы думаете, раз у вас есть титул и земля, то вы вправе разъезжать по деревням и соблазнять каждую встреченную женщину. Знайте, Пегги вам не достанется. Я буду… буду драться с вами за нее! Мне доводилось немного боксировать в семинарии. И у меня неплохо получалось.
— Четыре. — Эдвард был вынужден признать, что мужчина пытается сохранить лицо. — Стало быть, вы тоже либерал?
— Я всегда буду отстаивать интересы простых людей. Особенно против развратных женолюбов вроде вас!
— Десять, — заключил Эдвард, уж очень ему не терпелось перейти к обещанным действиям. К сожалению, Ричлэндз был смелым только на словах, поэтому он сразу побледнел и, как заяц, кинулся наутек, громко призывая на помощь.
Эдвард преследовал его до садовой калитки, но было ясно, что молодой мистер Ричлэндз не собирался позволить себя догнать. Неуклюже скользя по обледенелой дорожке, священник припустил к своему жилищу. Философски пожав плечами, Эдвард вернулся в дом.
Беглый осмотр обстановки гостиной, проведенный во время поисков не особенно гостеприимной хозяйки, убедил его в правильности предположения, что мисс Макдугал, несмотря на всю свою гордость, существует на грани нищеты. Сколько бы родители ни оставили ей — а Эдвард предположил, что это не больше сорока фунтов в год, — она явно была зависима. Коттедж — собственность церкви — наверняка был предложен дочери священника в счет части ее содержания, поскольку отец умер так внезапно, что ей некуда было деваться. Мебель была старая, но добротная, по-видимому, досталась от какого-нибудь давно почившего в бозе прихожанина. При более близком рассмотрении стало очевидным, что шубка девушки была сшита по крайней мере лет десять назад, и ее, бесспорно, носил до этого кто-то другой. Даже газеты, стопкой сложенные у стула, явно побывали еще в чьих-то руках.
Не пропустив ни одной из этих мелочей, Эдвард еще острее почувствовал необычность отказа девушки от предложений Герберта и священника. Хотя сам Эдвард не мог вообразить менее подходящего претендента в ее мужья, чем самодовольный мистер Ричлэндз, но и Пегги Макдугал нечего было предложить в качестве приданого, кроме своего хорошенького личика и соблазнительной фигурки. К тому же у нее на шее висел племянник. Скорее всего в Эпплсби было не много мужчин, готовых взять себе невесту, хоть и красивую, но без гроша за душой, да к тому же с десятилетним сорванцом в придачу. Мистер Ричлэндз мог быть ее единственным шансом. Но девушка отказала ему не моргнув глазом, как и Герберту. Чего же она хочет? Эдвард никогда не видел Кэтрин, жену брата, но предположил, что подобное безрассудство в крови клана Макдугалов.
Он обнаружил негостеприимную хозяйку на кухне, где та разогревала кастрюлю, из которой пахло чем-то вкусным, и звенела посудой, накрывая стол на двоих. Она заколола волосы на затылке и повязала на тонкой, как тростинка, талии какой-то бесформенный передник. Но, как ни старалась мисс Макдугал, ничто не могло сделать ее менее привлекательной.
Нахмурившись в его сторону, Пегги сказала:
— Прекрасно помню, что просила вас уйти.
— Где вы учились манерам? — спросил Эдвард, легкомысленно облокотившись на дверной косяк. — Член семьи приезжает из самого Йоркшира, чтобы навестить вас, а вы даже не предложите ему чашку чаю? Ай-яй-яй.
— Вы не член моей семьи, — парировала она, достала из шкафа буханку черного хлеба и начала резать его огромным ножом. — Я никогда прежде вас не видела. Откуда мне знать, что вы вообще тот, за кого себя выдаете? А вдруг вы самозванец и хотите забрать моего Джереми, чтобы заставить его работать с другими детьми в Лондоне?
— Вы выглядывали в окно? — Эдвард подошел к ней.
Девушка стояла у разделочной доски, которая находилась прямо перед окном. Сквозь морозные узоры, покрывавшие стекло, его экипаж было видно вполне отчетливо.
— Вот карета с гербом Роулингзов на двери, — сказал Эдвард и, поскольку Пегги по-прежнему стояла к нему спиной, положил свои большие руки на разделочную доску, по обе стороны от ее тонкой талии так, что она оказалась в ловушке. — Лакей, который слоняется у экипажа, одет в зеленую с золотом ливрею, это цвета Роулингзов, — дружелюбно продолжал Эдвард, отдавая себе отчет в том, что встал достаточно близко — завитушки волос на гладкой шейке шевелились от его дыхания. — А эти лошади — как одна, гнедые, специально подобраны по масти. Таких не найти во всей Шотландии, и я говорю это не для того, чтобы принизить достоинство шотландских лошадей. Разве могут такие кони принадлежать кому-нибудь, кто использует детский труд?
Она повернула голову, чтобы взглянуть на него, и Эдвард увидел, что выразительные зеленые глаза обрамлены игриво загнутыми темными ресницами. От девушки пахло очень приятно — мылом и еще чем-то. Может быть, фиалками. Ее нежная шея была очень тонкой, и Эдвард чувствовал, что способен обхватить ее одной рукой. Что она сделает, подумал он, если прикоснуться к этой шейке губами, вот тут, прямо под изящной мочкой уха?
Пегги ощутила, как странно действует на нее то, что родственник стоит так близко к ней. Девушка спиной чувствовала тепло, которое исходило от его мощного тела, а мельком брошенному на его руки, упиравшиеся в подоконник по обе стороны от нее, взгляду открывались пальцы, коричневые и сильные от верховой езды и охоты, но без мозолей, почему-то подумалось ей, от настоящего труда. От внезапной и непрошеной мысли о том, как эти руки касаются ее тела, к лицу Пегги прилила горячая волна. О Господи, о чем только она думает? И часа не прошло, как познакомилась с мужчиной, а уже фантазирует о…