Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая
Шрифт:
Наутро мадам Гландау не без удовольствия наблюдала, как три десятка одетых в белое молодых людей резво чешут трусцой вокруг учебного корпуса, пробегают «челночным шагом» по дорожкам и скрываются за деревьями. Разумеется, после переклички и всех положенных упражнений по выработке дисциплины.
— Класс! — покрикивал Д.Э. Саммерс. — Раз! Два! Три!
На каждую из этих команд шеренга дружно разворачивалась и бежала в противоположную сторону. Туда, обратно, волнистым шагом, спиной вперед, гусиным шагом…
Гусиным шагом класс отправлялся за кусты, росшие у самой ограды, проводил там несколько упражнений по восстановлению дыхания, после чего уставший, розовощекий, отправлялся переодеться перед занятиями грамматикой. А измотанный учитель гимнастики получал в руки ракетку.
— Что, если ему сказать: «Господин Гландау! Я рад составить вам компанию, но сегодня хотел бы отдохнуть!»
Д.Э. Саммерс представил компаньона, слегка похолодел при мысли о том, что вдруг… но тут же отогнал эту дурацкую мысль и продолжил, слегка картавя, с французским акцентом:
— Я бы, сэр, не советовал. Во-первых, даже, если и да, то ведь будет еще и завтра. И даже, сэр, послезавтра. И что тогда ты будешь делать? Каждый раз говорить, что устал и хочешь отдохнуть? Хорош учитель гимнастики!
— Ну ладно, — согласился он с невидимым М.Р. — А во-вторых?
— А тебе мало, что ли? Но вообще-то, знаешь, без рекомендаций, с этими твоими…
Д.Э. повертел сам себе пальцами.
— … с этими твоими «новыми системами» я бы не рисковал злить хозяйского пуделя. Ты меня, между прочим, хоть бы навестил, гад!
Тут Д.Э. Саммерс окончательно впал в грех уныния и отправился (был час отхода ко сну) наводить порядок в умывальной. Где, как обычно, стоял писк, визг и творилось светопреставление.
Не тратя слов даром, он поймал самую шумную парочку (этого, с ушами и еще второго, длинного), выкинул обоих вон, не слушая горестных: «я же в уборной не был!» и отправился следом: посмотреть, как, собственно, обстоят дела в дортуаре.
Дела обстояли так, что учитель гимнастики только присвистнул. Толпа учеников немедленно разбежалась и попряталась по койкам.
— Ну и что, — спросил Д.Э. и прошелся вдоль кроватей, — что мне с вами теперь делать?
— Ой, мистер Саммерс! — длинный и толстый, пойманные с поличным, распихивали по карманам шарики-наперстки. — Не выдавайте, ну пожалуйста!
— Нам тут такое будет! — длинного, вспомнил Д.Э. звали Хьюэром.
— Эх вы, — усмехнулся мистер Саммерс, — козявки. Да меня в ваши годы драли, как сидорову козу — и чтоб я хоть раз о пощаде квакнул?
— Ну мистер Саммерс! — чуть не плача заклянчил толстый. — Знаете, как в карцере темно?
— И что же, что темно? — улыбнулся Д.Э. — Две козявки, в орлянку играя, —
продекламировал он ко всеобщему восторгу, — Испугались отсидки в сарае…
Но додумать лимерик не успел, потому что толстого перебил длинный.
— Подумаешь, карцер, — перебил он подельника. — Тут хуже бери! Линейкой по пальцам знаете, как больно!
— По пальцам! — подхватил опять толстый. — Тут не по пальцам, тут по заднему месту будет. Да еще перед всем классом.
— Знаю-знаю, — рассеянным тоном отозвался Д.Э., который особенно отчетливо помнил этим местом школьные годы.
— Ну, пожа-а… — опять заныл толстый.
— Ну, мистер Са-а… — подхватил длинный.
Мистер Саммерс вздернул правую бровь.
— Вот молодежь пошла, — сказал он. — Никакого понятия о гордости. Тьфу, смотреть противно!
— Эй вы, гуманист! — прищурился наблюдавший за сценой Фокс. — Думаете пронять этих гавриков словами о чести, гордости и прочих погремушках для мальчишек вашего возраста? Запомните: панибратство до добра не доводит: сядут на шею — ахнуть не успеете! Итак, наказание должно быть исполнено!
— Ладно, — сказал вслух Джейк. — Ты, как там тебя, Хьюэт, марш на кухню. Возьмешь там поднос. Притащишь сюда. И смотри мне, чтобы тихо!
— А если попадусь? — испугался тот.
— Вот бестолочи! — возмутился Д.Э. — Скажешь, что… э-э-э… на полу нашел, несешь обратно и больше ничего не знаешь. Всему учить надо!
Джейк сам весь взмок, пока этот суслик носился в столовую и обратно. На лестнице несчастное дитя споткнулось с подносом. В дортуаре отозвался звон и грохот. Д.Э. вытер шею ладонью.
— Так-с, — сообщил он напряженно слушавшей шайке-лейке, — я мыться пошел. Буду через десять минут. Все, кто участвовал в безобразии, готовьтесь к серьезному разговору.
За шумом воды, лившейся в жестяное корыто, было не расслышать всех тех приключений, которые постигли по дороге Хьюэта, и вообще, учитель, спокойно приводивший себя в порядок в умывальной, при любых обстоятельствах оказывался ни при чем. Говоря честно, ему куда больше хотелось спать, и кстати уж подумать о вопросах, более насущных, но дело есть дело. Поэтому мистер Саммерс вытер шею полотенцем, облачился в халат поверх ночной рубашки и зловещей тенью появился на пороге дортуара.
— Хьюэт, — сказал он тем тоном, которым отец обыкновенно просил Розу принести трость или розгу, — дай мне поднос.
Дрожащий Тим Хьюэт принес поднос.
— Бам-м! — сказал поднос. — Бам-м-м! — Бам-м-м-м!
Тим стоял, краснел и, хоть жмурился, послушно подставлял лоб. Когда экзекуция кончилась, был отправлен в кровать. То же самое случилось с его толстым подельником. Который трусливо попытался прикрыть лоб руками, за что и получил подносом по заду. А также со всеми теми, кто позволил себе открыто высказаться в адрес пострадавшего коллеги.