Пять баксов для доктора Брауна
Шрифт:
Капитан повернулся к нему.
– Ты что это, хочешь сказать, – в некотором удивлении молвил капитан Бабридж, – что пойло – твоих рук дело?
М.Р. потеребил в руках тряпку.
– Ага, – признался он.
Лицо капитана опять стало равнодушным, как всегда.
– Тогда то же самое.
– Есть, сэр, – кивнул Дюк. – Каждое утро, до самого Нью-Бедфорда. Только можно, я буду делать это здесь? Кок, вы же сами знаете... а у меня аппарат.
Как капитан Бабридж с ума не сошел от выходок наглого юнги, не знает даже господь Бог. Но только Дюк вытащил кофейную машину Нейпера из сундука, приволок в кают-компанию (на ходу протирая фартуком – носил мыть), водрузил на поднос:
спиртовку,
подставку на звериных лапах,
колбу.
– Ну? – потребовал капитан.
Дюк поставил на место графин, из которого наливал в колбу воду и потянулся за мельницей.
– Один шотландский инженер...
Когда он повернулся к капитану, тот отдернул руку от аппарата и принял обычный вид. Каютный насыпал в мельницу кофе, закрыл крышку и принялся крутить ручку.
– ... который...
Он как раз затыкал пробкой металлическую трубку, когда капитан позвал Хэннена и еще до конца кофепития бывший первый помощник стал опять первым помощником, отделавшись штрафом.
Штраф матросов тоже несколько уменьшился: с одной трети жалованья до одной четверти.
– Вот это фокус! – обрадовался Д.Э. – Ай да ты!
– Простая дипломатия, – небрежно отозвался М.Р. – Ну, и удачи немножко.
Он взглянул на компаньона, который глядел в небеса (близость возвращения сделала его опять мечтательным), и вдруг увидел, что лицо Д.Э. темнеет.
– А ты чего? – слегка скис М.Р.
Д.Э. страдальчески сдвинул брови.
– В том и дело: а я чего? – сказал он.
М.Р. хотел сказать сначала: «а ты все – с тебя ведь все и началось!» Потом припомнил и побег, и то, как компаньон за него вступался, и даже жареную змею на Змеином холме. Но это было не то. С Д.Э. опять было все ясно: он хотел совершить подвиг.
– Ерунда, – сказал Дюк вслух еще небрежнее. – И вообще, сэр, куда вы так торопитесь? Времени вагон.
– Мда? – хмуро спросил Д.Э.
– Да, – подтвердил М.Р. – Вон, целая жизнь.
Глава двадцать вторая, в которой бьют часы
Замызганная дверь комнатенки в темном углу гостиничного коридора распахнулась.
– До свидания, дорогой господин Сальная Тряпка!
Дюк склонился в любезном поклоне. Он специально забежал попрощаться.
– До свиданьица и вам, господин Арлингтонская Сосиска!
Кок ответил еще более любезным поклоном, прижав к груди руку.
– Ржавый якорь вам в корму, сэр! – светски прибавил Д.Э.
– И вам того же, и вам! – приятным тоном отозвался кок.
– Возблагодарим Господа, Отца нашего за милосердное избавление? – предложил Джейк.
– Возблагодарим, моя прелесть, возблагодарим!
Оба, кок и палубный, возвели очи потолку и молитвенно сложили руки.
– Отец наш небесный, – ангельским голосом сказал Джейк, – муки твоей искупительной жертвы сопровождают нас на рассвете и на закате, ежедневно и ежечасно. Ежедневно и ежечасно. Ежедневно и... в общем, спасибо тебе, Господи, за то, что ты решил сделать перерыв.
– Посмотри на этого богохульника, – вступил кок. – Грешника. Бестолочь бестолковую. На эту рожу наглую.
– Рожа-то причем? – удивился Джейк.
Но кок его не слушал.
– Взгляни на его руки, Господи, – продолжал он. – Это руки....
– Дерзновенно разящие? – предложил Д.Э.
Сальная Тряпка отвел взгляд от потолка и с уважением посмотрел на него.
– И посмотри на меня, терпеливца. А? Пусть этот поганец понесет заслуженную кару.
– За что? – возмутился Джейк. – Разве я не образец христианской кротости и благосмирения?
– За мои муки, – скорбным шепотом отозвался Сальная Тряпка.
– Только, Господи, не забудь, – вступил Дюк, – и про мои муки. Которые я нес, э-э... как там было?
– Ежедневно и ежечасно, – подсказал компаньон.
– ... ежедневно и ежечасно, на рассвете и на закате вот от этого одноногого джентльмена.
Подноса под рукой у кока не было, но была сковорода – ее ручка как раз торчала из мешка, который валялся у двери. «Бам-м-м...», – сказала сковорода.
– Прощайте, мои голубчики! – сказал кок и быстро закрыл дверь.
Коуэн, едва получив деньги, напился пьян и продолжал это занятие, и искатели приключений, подхватив сундуки, вышли из гостиницы.
Десять дней проторчали они в Нью-Бедфорде, пока просоленные и просмоленные, получили расчет – пятьдесят шесть долларов на брата (за вычетом выданного «Джозеф и Вильямс К. Кинг» кредита и целой кучи штрафов) и совет от Коуэна отправляться в Сан-Франциско, где, по его словам, можно было устроиться получше и заработать побольше. Это время двое джентльменов опять шатались по кабакам с Ко-уэном, Сальной Тряпкой. Еще Д.Э. купил-таки нормальные штаны, в морской лавке недалеко от гостиницы, из такой же брезентовой ткани, что и штормовка. М.Р. посмотрел, оценил и прибарахлился тоже.
– Ой, – сказал вдруг М.Р. так, словно ему было не пятнадцать, а пять, – цирк!
– Ага, – кивнул Д.Э.
Он стоял и рассматривал, щурясь, яркий балаган, что в два счета развернули какие-то люди. Двое джентльменов, не сговариваясь, побрели к балагану.
Сказать правду, этот бродячий цирк был не самым лучшим цирком в мире. Два клоуна угощали друг друга пинками, испуская фонтанчики подозрительно обильных слез. Полная дама в серебряной юбочке заставляла пуделя прыгать через обруч. Старик с обезьяной, одетой в нарядное платьице, заставлял свою партнершу жонглировать яблоками. Время от времени обезьяне удавалось надкусить одно из яблок и тогда старик с комически огорченным видом заламывал руки. В общем, ничего особенного. Но для компаньонов после нескольких месяцев на китобое это было фантастическое зрелище. Они хлопали, не жалея ладоней. И тут на арену вышел фокусник, одетый в черное трико, облегавшее его от шеи до пят. Костюм дополняли серебристые короткие шаровары, надетые поверх трико и такой же колпак на коротко остриженной голове. Для начала фокусник достал из кармана белую палочку, которая на глазах изумленной публики тут же стала красной.