Пять капель смерти

Чиж Антон

— Не помню… Давно…

— Как узнали, что розыском по делу Наливайного занимаюсь я?

Лицо ее скривилось, она еле проговорила:

— С чего это вы взяли?

— Вы дважды телефонировали мне и угрожали.

— Господин полицейский, не говорите глупостей. Я имени вашего не знаю…

Лебедев коснулся ее лба и тихо сказал:

— Нельзя давать лекарство, надо подождать хотя бы два часа…

— Марианна Петровна, подскажите, где находится госпожа Медоварова?

— Пытайте меня каленым железом, я не выдам полиции своего… — Говорить она не смогла.

Лебедев

не выдержал, смешал порцию белых порошков и напоил несчастную. Крутанув ручку телефонного аппарата, Ванзаров назвал барышне на городском коммутаторе секретный номер заведующего Особым отделом.

Воспоминания полковника Макарова Николая Александровича, заведующего Особым отделом Департамента полиции

В тот день меня не отпускало странное предчувствие, что сегодня должно все кончиться. Что тому было причиной, судить не берусь. Бывает, что дело, которое не отпускает много недель или месяцев, решается вдруг, в один момент. Или, быть может, мой огромный опыт незримо отсчитывал на часах интуиции время, наконец шепнув: «Пора». Во всяком случае, когда раздались звонки телефонного аппарата, я практически знал, что сейчас услышу. Действительно, телефонировал Ванзаров и сообщил, что лицо, меня интересующее, находится в его кабинете. Безопасность обеспечена. Я напомнил о необходимости соблюдать строжайшую осторожность и выехал немедленно. С собой захватил трех агентов, в которых был уверен.

Ровно через четверть часа мы вошли в полицейский дом на Офицерской улице. Первое, что я увидел в кабинете, — щуплое существо, болезненного вида, волосы в беспорядке, как и одежда, теплый жакет расстегнут, но не снят. По всем признакам, барышня здесь недавно. Допрашивать ее не посмели. Хотя достаточных мер безопасности не принято: вместо усиленного конвоя агентов — ротмистр сыска, известный своим фатальным неумением стрелять. Господина Ванзарова и Лебедева в экстремальной ситуации в расчет брать не приходилось. Тем более криминалист озабочен смешиванием порошков, а не обеспечением безопасности.

Мои люди взяли ее в плотную опеку, оттеснив ротмистра. Джуранский всем своим видом показал, как оскорблен, но это меня беспокоило в наименьшей степени. Куда больше меня занимало то, что происходит с задержанной. Ошибки быть не могло: передо мной агент Совка. Однако ее физические данные вызывали вопросы. Я отказывался понимать, как она могла справиться со Жбачинским — крупным и сильным мужчиной. В его отчетах указывалось, что агент Совка, не обладая физической силой, умеет вести психологическую игру. Но чтобы реальность настолько расходилась с представлениями… Я надеялся, что впереди достаточно времени, чтобы узнать все ее таланты.

Я попросил удалиться посторонних, то есть ротмистра с Лебедевым, что они и исполнили. Ванзаров сам предложил кабинет в мое распоряжение, но ему я приказал остаться. В первую очередь меня интересовало, что происходит с задержанной.

— Сильное наркотическое опьянение, — ответил Ванзаров.

Я спросил, где удалось ее разыскать.

— В «Черной Башне».

Это странное название мне ни о чем не говорило. Какой-то театр-варьете?

— Модный салон курения опия некоего Ивана Богородова на Седьмой линии.

Мне не терпелось узнать, что она там делала.

— Хотела купить опий. Но у хозяина кончился запас. Госпожа Лёхина отправилась в аптеку Пеля за морфием. Благодаря ротмистру Джуранскому подозреваемая была задержана в вагоне конки.

Я потребовал объяснить, как удалось выйти на нашего агента.

— Расследуя смерть господина Наливайного, мы вышли на некоего профессора Окунёва, в кружок которого входила госпожа Лёхина.

Это была правда. Ванзаров конечно, не знал, что Жбачинский направил Совку заниматься профессором.

— Профессор изобрел наркотический состав, который вызывал сильную зависимость. Очевидно, Лёхина поссорилась с Окунёвым, и он отказался дать ей снадобье. Дом профессора находился под неусыпным наблюдением моих филеров. Лёхина там не появлялась. Логично предположить, что ей требовалось чем-то заменить снадобье. Опий подходил как нельзя лучше. Осталось установить, где можно сравнительно легко раздобыть его.

Сведения казались логичными. Упрекнуть Ванзарова в нечестности пока не было причин. Я сделал вид, что поверил всему, и спросил, что за состав изобрел Окунёв.

— Одурманивающая мешанина из трав. Профессору нужно было чем-то успокаивать нервы, вот он и ставил эксперименты. Очевидно, один оказался удачным. Пока мы еще не установили его причастность к смерти господина Наливайного, поэтому не имели формального повода задавать вопросы.

Было в этом что-то мутное, словно Ванзаров не врал, но и всей правды не говорил. Для меня было достаточно, что Жбачинский направил к Окунёву молодого агента. Значит, он что-то подозревал. Как видно, долго и много придется нам выяснять. На всякий случай я спросил, сняли ли с задержанной показания.

— Как можно, Николай Александрович, — обиженно ответил Ванзаров. — Дама в таком состоянии… Я не имею привычки нарушать приказы. Вот ее вещи… Господин Лебедев приводил барышню в чувство, а ротмистр обеспечил повышенные меры безопасности. В соответствии с вашими инструкциями.

Как все-таки наивны эти сыскные! Безопасность они обеспечивали! Хорошо, что живы остались. Только и умеют, что розыском заниматься. Никакой осторожности. Я спросил, оказала ли она сопротивление при задержании.

— Госпожа Лёхина не в состоянии была сидеть. Лебедеву пришлось оказать первую помощь прямо на месте. А здесь отпаивать порошками.

При приеме опия такое состояние возможно. Я сел рядом с агентом и посмотрел ей в лицо. Она с трудом подняла на меня взгляд. Взгляд ее был мутным и расплывчатым. Я спросил, знает ли она меня.

— Не имею чести…

Барышня еле ворочала языком.

Я спросил:

— Вы отрицаете, что вас зовут Марианна Петровна Лёхина?

— Нет, не отрицаю, это я… — ответила она.

— Вы проживали в Коломенской части на Садовой улице в доме № **?

— Да, проживала… Когда-то…

— Вы агент Особого отдела Департамента полиции по кличке Совка?