Пять минут между жизнью и смертью
Шрифт:
Выход для Льва виделся лишь в побеге. Ему нужно было скрыться из города, залечь на дно, раствориться, чтобы образ его перестал интересовать, стерся из памяти как у наблюдателей, так и у убийцы, который тоже, возможно, за ним наблюдает. Но делает это более профессионально. Делает это так, что никто не видит его и не ощущает его присутствия, ни Лев, ни его наблюдатели.
Хотя вряд ли. Лев все же убаюкивал себя порой надеждой. Не стал бы убийца так долго ждать его проколов. Ни за что не стал бы. Давно бы уже проявил себя.
Да, ему надо было бежать. Пускай он под подпиской у ментов, плевать. Станут, что ли, искать его, смойся он из города? Да ну,
Он подготовил все для побега. Деньги у него хранились в банке и в тайнике. Причем в тайнике большая их часть. Банковские накопления он решил не трогать. Начни снимать, сразу народ заволнуется. А вот тайник, который, кстати, остался нетронутым, когда к нему в квартиру наведывался тот, кто забрал фотографию его феи, Лев распотрошил основательно. Но снова забрал не все, а столько, сколько потребовалось бы ему месяца три-четыре прокантоваться на чужбине. Потом он, твердо решил, вернется. Иначе и квартиру разорят в его отсутствие, и бизнес с молотка ушлые продавщицы пустят. Нет, за три-четыре месяца, он надеялся, все разрешится.
Деньги, вещи, чужой паспорт, фотография на котором очень сильно смахивала на его собственный портрет, Лев сложил в дорожную сумку. Сумку, воспользовавшись чердачным ходом, отнес в старенькую «копейку», оформленную на его продавщицу. Лев на ней товар возил по доверенности, а продавщице отстегивал за сознательность. Обещал, что потом когда-нибудь ей ее подарит.
Пока вот не получалось. Пока машинка ему могла пригодиться. Доверенность, правда, пришлось новую выписывать.
«Копейку» припарковал в соседнем дворе, поставив на самом видном месте под окнами первого этажа, чтобы хулиганы не позарились. А пока ездил на своей машине. В магазин, из магазина, в ларек, из ларька. Вчера вот на вокзал осмелился прокатиться. И все «хвост» искал за своей спиной. А его вдруг не оказалось! Лев чуть приободрился, но расслабляться не стал. И, сам не понимая, по какому наитию действует, взял и оставил машину на вокзальной стоянке. Сегодня, решил, он снова поедет на вокзал. Но совсем не для того, чтобы забрать машину. Его как раз возле нее и станут ждать. А он ее забирать не будет. Он заберет кое-что другое и…
И сегодня же уедет из этого города. Ненадолго уедет, месяца на три-четыре, не больше. Это достаточный срок для разрешения проблем, которые на его бедную голову свалились.
Он заберет из камеры хранения тот злополучный портфель, из-за которого все и началось. Нырнет в такси так, чтобы его никто не заметил. Доедет до соседнего двора. Пересядет в «копейку», и тю-тю, поминай, как звали!
Да его и звать-то будут по-другому. К чужому паспорту и водительское удостоверение того же дядьки у него имелось. Лев в свое время не избавился от тех документов, потому что похож оказался с их хозяином. Убрал в тайник – мало ли что, – вот и пригодились.
Никто ни о чем не догадается. Никто!
Он пересидит в какой-нибудь глуши, пока они тут все разруливают, а затем и он явится. Потом, может, и портфель милиционерам отдаст. Чтобы оказать вроде как содействие. А пока – нет, пока тот при нем будет. Не оставлять же его в камере хранения! Мало ли что за такой срок может случиться. Вдруг пожар. Вдруг кому ячейка срочно понадобится, вдруг потоп.
Нет, портфель будет при нем, хоть и не нашел он там для себя ничего ценного. Другая ценность заключалась для Батенина в нем. Этот портфель, ради которого все перевернули вверх дном в его доме, был единственным гарантом его безопасности. Единственным! И он его станет хранить…
Он долго кружил по городу.
Ларек свой навестил. Проверил результаты ревизии. Скрепил свою договоренность с Антониной документом за подписями и печатью. В сто первый раз взял с нее обещание не воровать и следить за всем в его отсутствие. Потом зашел в кафе-мороженое и съел сразу три пирожных, потянуло вдруг на сладкое. Навестил любимую скамейку в парке. Посидел, вспоминая, как еще совсем недавно нежился тут под лучами мягкого августовского солнца. Нежился и не думал не гадал, что день тот последним в череде его неспешных и счастливых дней окажется.
Все поменялось, все! Изменил ему фарт, стоило порог той злополучной квартиры переступить. Будто колдовство какое! Как жилось мило и беззаботно, а!
Подворовывал потихоньку для удовольствия. Мало-помалу бизнес свой раскручивал. Денежки собирал. О жене и детях мечтал…
Так, стоп! В этом и крылся секрет его невезучести, как же это он сразу не просек. Вот что сгубило его, вот что жизнь его пустило под откос.
Мечта эта хренова, с нее, проклятой, все и покатилось снежным комом вниз.
Кабы не мечта, разве пленился бы он красотой незнакомой девушки с фотографии? Нет, конечно. Выбросил бы тот перечеркнутый портрет, и все.
А стал бы караулить ее под окнами с букетом и в пиджаке, который нещадно жал подмышки и в котором потом на нарах он все проклял? Ни за что!
А пошел бы к ней домой, увидав в окне силуэты? Не пошел бы. И даже если бы пошел, то непременно тут же вернулся бы, наткнувшись на дерущихся мужиков на лестничной клетке. Не потому, что испугался, вернулся бы. А потому, что осторожность превыше всего. Всегда по этому принципу действовал, всегда. И выручало! А стоило изменить своему принципу, так все и поменялось.
Вывод?
А вывод простейший, решил Лев Батенин, заходя в троллейбус, следующий на вокзал. Нельзя размениваться на иллюзии, нельзя позволять утопическим мыслям возобладать над рассудком. Был серьезен, строг к себе и предвзято рачителен, все и получалось. Как только дал слабину, мыльный пузырь под названием «мечта» оглушительно лопнул.
Все! Все теперь станет в его жизни иначе. Сейчас он выйдет из троллейбуса, проверит еще раз «хвост», которого стопроцентно не было, он бы заметил или почувствовал. Войдет в помещение камер хранения, снова осмотрится. Вытащит из ячейки портфель, выйдет через другую дверь, поймает машину – и дальше все, как и спланировал.
Удерет он из этого города, переставшего быть к нему дружелюбным.
– Куда? – улыбнулась ему девушка-таксистка.
Батенин улыбкой не пленился, назвал адрес и сел сзади. Раз решил быть серьезным и не размениваться на слабости, начнет прямо с этого часа.
Девушка не обиделась, завела машину и поехала, очень аккуратно лавируя между припаркованными на вокзальной площади машинами. Лев тут же сел боком на сиденье, внимательно осматривая весь транспорт, который следовал за ними.
Никого не было! Никого! Молодец он, что именно на сегодняшний день запланировал бегство. Его наблюдатель уморился, видимо, время впустую тратить. Убийце явно было недосуг, иначе он его бы еще у камер хранения поймал и портфель отобрал. Стало быть, все идет по плану. Вот что значит…