Пять минут между жизнью и смертью

Романова Галина Владимировна

– Эй, парень!

Лев Батенин только-только захлопнул крышку багажника, когда на плечо ему легла чья-то ладонь. Он вздрогнул, но решил не показывать вида, что перепугался насмерть. Мало ли кому прикурить приспичило спросить, что же теперь, каждой тени бояться.

– Слушаю. – Он даже головы не повернул, неторопливо запер багажник и пошел к водительской двери. – Что хотели-то?

Тот, кто окликнул его, шел теперь за ним след в след. Лев поклясться мог, что слышит чужое дыхание, и портфель сжал под мышкой сильнее.

Не

стал он его в багажник убирать, решив, что если на сиденье тот лежать будет, гаишники вряд ли в него полезут. Тем ведь сразу содержимое багажника представь на обозрение. И каждый баул рассупонь. Психология у них такая: если в багажнике везешь, значит, что-то прячешь. А на сиденье – вон оно, на виду, чего его проверять-то.

Вот потому-то Лев Батенин и не убрал портфель, неся его теперь под мышкой. И уже жалел об этом, если честно. Дышит ведь гад какой-то в затылок, будь он неладен. Чего ему надо?

– Слышь, парень, да не торопись ты так! – Чужая ладонь легла ему теперь на локоть и попридержала. – Разговор есть!

Говорить с человеком Лев решил с безопасного места. Быстро открыв ключом водительскую дверь, он швырнул портфель на заднее сиденье, прыгнул в машину и потянул на себя дверцу.

– Пусти! – угрожающе произнес он, пнув ногой в чужое колено, упершееся в водительскую дверцу. – Пусти, а то!..

– Чё, кричать станешь? – насмешливо произнес мужик, лица которого даже рассмотреть было невозможно, так низко тот опустил козырек кожаной бейсболки.

– Стану! – неуверенно пригрозил Лев и снова попытался закрыть дверь машины.

– А кричи! – на ухарском подъеме предложил мужик.

– А и стану!

– А кричи! Пускай милицию вызовут!

– А… А при чем тут милиция?! – Ему показалась, что даже кожа затрещала на лице от внезапной бледности.

Что же, гад этот все знает про него, да?! Нарочно провоцирует, да? Нарочно, чтобы шум поднять, внимание привлечь жильцов и тетенек с детишками, которые во дворе были. Так тогда это точно не убийца, а он-то поначалу перепугался! Убийца не стал бы никаких провокаций тут устраивать, ему шум ни к чему. Тогда кто он, этот высокий мускулистый парень в кожаной бейсболке, с козырьком, закрывающим все лицо?

– А милиция сильно обрадуется, если узнает, кого тут задержали.

– И кого же?

Он сам не понимал, к чему ведет эти неумные дебаты, но все равно настырничал и все дверцу на себя тянул. Только бы удалось ему ее захлопнуть, тогда он по газам и прочь со двора, а там и из города.

– Ты смыться решил, нехорошо, парень, – с ухмылкой сказал мускулистый верзила.

– Чего ты хочешь?! – еле выдавил из себя Лев, поняв, что все пропало.

Не случайный это прохожий, решивший сигаретку стрельнуть. Этот мужчина явно его знает.

– А ты мне во-он ту штуковину с заднего сиденья отдай, и можешь катиться, куда хочешь, – недолго раздумывая, предложил парень.

– Какую штуковину?

Он все еще пытался ваньку валять, все еще пытался выиграть время. Поглупел, что ли, совершенно в чужой машине под чужими окнами с чужими документами в кармане? Решил, что это его сделает неуязвимым? Или страх в нем притупил все инстинкты, самосохранения в том числе?

– Портфель отдай, скотина! – прошипел с яростью парень и двинул коленом так, что дверца водительская отлетела, предательски скрипнув старыми ржавыми петлями.

– Не отдам! – не ведая, что творит, просипел Лев и полез вперед, хватаясь за ручку, чтобы дверь все же захлопнуть.

– Не отдашь? – ухмыльнулся верзила, ткнув теперь коленом Льву в бедро. – И не надо. Тогда я сам возьму!

Это было последнее, что услышал Лев Батенин от незнакомца, прежде чем раздался хруст ломающихся хрящей его собственной переносицы.

Глава 22

Сомов едва на коленях не стоял перед Рашидовым, чтобы тот позволил ему присутствовать при допросе Сетина.

– Не положено, Сом, ты же сам из ментов, знаешь! – говорил ему бывший коллега. – Зайдет кто-нибудь, а тут ты! Что я скажу?!

– А я сяду в уголке, за тем столом, – и Сомов тыкал пальцем в дальний кабинетный угол, где даже не стол стоял, а неудобная высокая тумбочка, больше напоминавшая комод. – И стану что-нибудь писать.

– Писарь, тоже! – фыркал ему в лицо Рашидов и снова несговорчиво покручивал головой. – Зайдет начальник, не дай бог, мне тогда писец, понимаешь!

– Да что такого-то?! Я за адвоката сойду, если кто зайдет!

– Адвокат и так будет, – возражал Рашидов. – Тебя как представить?

На мгновение повисало молчание, и снова нытье.

– Ваня, век не забуду, если позволишь побыть тут, – клялся Сомов и стучал себя кулаком в грудь. – Разве я тебе когда-нибудь врал? А когда-нибудь подводил? А кто тебе Ваньку Сизого сдал, а? Кто банду таксомоторную помог взять, забыл? Я же с тобой в спайке всегда работал, чего ты?

– Да что ты услышать-то хочешь? – начал понемногу сдаваться Рашидов. – Молчит он, как рыба молчит и только головой крутит.

– А с адвокатом?

– И с адвокатом молчит, – нехотя признался Рашидов.

Сомов поцокал языком, покачал с сожалением головой. И с ним, мол, такая же беда. На самом деле рвался он на допрос с одной-единственной целью – узнать, что у милиции есть на его клиента. Рашидов ведь ничего не скажет, начни он у него спрашивать. Хитрый, стервец, отшутится, и все. Адвокат тоже какой-то непонятный, откуда его только Виталя вытащил? Сомов как посмотрел, с какой суетливой нерасторопностью тот достает из портфеля и убирает потом в портфель документы, сразу понял – толку никакого. Понты одни, да, возможно, родословная хорошая, позволяющая драть бешеные деньги с клиентов, а дела никакого.