Пять причин убить тебя
Шрифт:
Не мог же он сбежать — из магической сетки самостоятельно ни один дракон не выберется, если не имеет заклинания-отмычки, а оно для каждой сети пишется отдельно.
Потом наступил полдень, вечер, закат багровел на горизонте, Ингвильд брела по лесу, оглядываясь по сторонам, и периодически следила за сигналами артефакта, отслеживающего драконов и прочих носителей магии. Жаль, радиус действия был всего полкилометра.
Споткнулась о корень, пропахав лицом землю, и выругалась. Артефакт-следилка укатился в высокую траву, а в густом-густом
Ингвильд была плохим драконом, Ингвильд росла среди Чистильщиков.
Ингвильд не умела почти ничего драконьего.
Не умела летать, не умела перевоплощаться, не умела принимать полуоборот, не умела показывать или прятать чешую, не умела трансформировать глаза для хорошего зрения в темноте.
Она познавала свое драконье “я” из учебных пособий для Чистильщиков, которые отцу присылала гильдия Алхимиков из столицы, выхватывала крохи информации из того, как правильно убить заражённого дракона, как ослабить или обездвижить буйную рептилию. Собирала свои жалкие знания отовсюду, но все ещё оставалась до преступного несведущей.
Она шарила руками в траве, стараясь на ощупь отыскать артефакт, глотала подкатившие слезы паники, иногда в страхе отдёргивала руки, натыкаясь на что-то колючее или жгучие цветы росиванки.
И боялась, что не найдет. Ни артефакт, ни дракона.
Вскоре стало совсем темно, холод пробирался под кожу вместе с ночным воздухом, студеной росой и завываниями волков где-то в лесу.
Ингвильд не зажигала освещающее заклинание, потому что на свет слетятся все мошки и комарье. И потому что так ее легко заметит враг. А во врагах у нее, Чистильщика, целый остров драконов.
Холодное железо мимолетно мазнуло по руке и Ингвильд дернулась, проходясь по тому клочку земли ещё раз, вороша густую переплетенную траву и уже не обращая внимания на неприятный зуд от ядовитого красноцвета.
Наконец, пальцы коснулись гладкой крышки артефакта, Ингвильд цепко схватила его, поднесла ближе к лицу, рассматривая и проверяя, не сломалось ли что.
В темноте было почти ничего не видно, как бы и дорогу назад не пришлось искать на ощупь. Она убрала артефакт в пространственное хранилище и встала. Сердце все ещё колотилось как бешеное, громким пульсом отдаваясь в ушах.
Воздух обжигал легкие морозом.
Ингвильд сняла с себя все оружие, оставив только один кинжал. Все остальное убрала в хранилище — чтоб не мешалось.
Пусть она и была никудышным драконом, но то немногое, что давала ей раса и для чего не требовались особые знания, Ингвильд развила до совершенства.
Подпрыгнула, хватаясь за нижнюю ветку дерева, подтянулась, и через несколько секунд уверенно карабкалась к вершине.
Сверху лес казался куда больше, луна холодно освещала зеленую листву, сверкающую ночью серебристой синевой. Ингвильд оглянулась — видно было не так уж много, нужно дерево повыше.
Ловко перепрыгнула на соседний ствол, залезла на самую макушку, не обращая внимания, как тревожно качалась верхушка на порывистом ветру по ее весом. Деревня была достаточно далеко. Не меньше часа ходьбы.
И всего пять минут лёту.
Отец зачем-то научил ее измерять расстояние в полетах. И сейчас, в одинокую прохладную ночь, когда от легкого дуновения ветра, ледяными бабочками забирающегося под одежду, она дрожала, словно незабудка на ветру. А ее ущербное драконье естество ощущалось во сто раз сильнее.
Дракон, который не умеет летать. Дракон, который даже не знает, как достать крылья.
Был ли какой-то смысл в том, что из своего племени выжила лишь она?
Ингвильд запретила себе раскисать и думать о грустном, натянула на окоченевшие пальцы кожаные перчатки и наметила курс, плавно слезая.
Очарование ночи на Саркте казалось ей скорее кошмарным наваждением, где она бесконечно цепляется, бежит вперед, а перед глазами мелькают деревья, в ушах звучит собственное сбивчивое дыхание, стучит кровь, а яркие желтые звериные глаза, преследующие ее, не отстают.
Добралась за полчаса, перепрыгивая с дерева на дерево — спускаться на землю не хотелось, ночью можно легко встретить змей, ядовитых насекомых и хищников. И тот же волк, прицепившийся к ней, с легкостью загрызет ее.
Днем она бы одним движением отбилась от зверя, вспоров тому шею, но сейчас она почти слепа и движется на голых инстинктах, на рефлексах и отточенных навыках. И спускаться просто ради пушного воротничка и, чтоб доказать себе, что не трусит, не будет.
Огням деревни она радовалась как никогда. Вытерла пот со лба и глянула на волка, сидящего под деревом. На открытой местности они будут одинаково быстры.
Ингвильд поудобнее уселась на ветке, свесив ноги вниз, и сняла изодранные перчатки — они знатно истрепались за эти полчаса о кору и ветки.
Волк внизу нетерпеливо крутился, пару раз прыгнул, пытаясь ухватить ее за ботинок, но получил лишь ногой по морде. Ингвильд торжествующе скалилась. Хищник здесь она, а не этот пес.
На окраине леса деревья сильно редели и видимость была куда лучше — Ингвильд не слезла с дерева и не надрала пушной зад волку сразу только потому, что хотела немного передохнуть после пробежки. Но волк полагал, что жертва утомилась и сдалась.
Только вот теперь жертвой был он, а охотником — она. И Ингвильд, очаровательно улыбаясь опасной улыбкой, которую отец называл самой красивой, размышляла о том, как убьет волка.
Выбрать оказалось непросто, все же столько способов есть!
Она остановилась на отравленных дротиках — метнула в псину один, и лениво ждала, пока та перестанет скулить и крутиться на месте, пытаясь выдрать инородный предмет из бочины.
Ингвильд закинула тушу волка в пространственное хранилище и неспешно отправилась домой.