Пять шагов по облакам
Шрифт:
— Пусть все-таки доктор посмотрит.
Мелисса решительно не хотела, чтобы ее смотрел доктор, но Лера из-за спины своего кавалера делала ей знаки бровями и руками, и она поневоле то и дело поглядывала на нее, и Баширов в конце концов оглянулся.
— Что такое?
— Ничего, — как школьница, сказала Лера и спрятала руки за спину.
— Доложите, — посоветовал подполковнику тот, который первым вошел и сказал «ФСБ России», и подполковник принялся старательно докладывать, словно написанное читал.
— При обнаружении машин
— Ты как? — шепотом спросила Лера. — И где Васька?
— Говорят, что в соседнем кабинете у какого-то капитана Гусева, — тоже шепотом ответила Мелисса, опасливо поглядывая на Баширова, который вдруг поднял брови. — Зачем ты его привезла, Лерка?!
— Да разве же я его привезла? Это он меня привез!
Баширов сделал неуловимое движение бровью, и как по команде они замолчали.
Должно быть, я тоже могу научиться быть восточной женщиной, вдруг подумала Мелисса. У чужого дядьки шевелится бровь, и я мигом встаю по стойке «смирно», как старший лейтенант, это надо же!
Надо про это написать в романе. Ей про все хотелось написать в романе — про эту ночь, про подполковника с лейтенантом, про захват, про свои руки, которые не могут удержать стакан с чаем, про Ваську, который спас ее! Так уж голова у нее устроена — она смотрит на жизнь не просто так, а с точки зрения своих драгоценных романов!
Подполковник кончил докладывать и вытянулся еще больше, глаза у него стали совершенно стеклянными — оловянными, деревянными.
А раньше были человеческими. Когда он с Мелиссой разговаривал.
— Хорошо, — похвалил фээсбэшник. — То есть помощь вам не нужна, вы сами во всем разобрались.
— Никак нет, товарищ полковник! Не нужна помощь.
— Так кто на тебя напал, Милка? И тогда, в Питере, и сейчас? Кто?
— Привести? — сунулся старший лейтенант. Баширов опять повел своей бровью, и фээсбэшник сказал, что можно привести.
— А где мой муж? — вдруг спросила Мелисса. — Можно его тоже привести?
Бровь дрогнула в третий раз, и фээсбэшник распорядился привести и мужа.
Толпа расступилась, пропуская лейтенанта, и подполковник Гулько вдруг грозно рявкнул, что тут не цирк, и еще «все по своим местам!», и еще «закройте дверь с той стороны!».
Одно мгновение, и в дверях никого не осталось.
— Сильно голова болит?
— Да не очень. Раньше сильнее болела.
— Ну, кто, кто?!.
Дверь открылась, и на пороге показался Василий Артемьев. Вид у него был помятый, глаз подбит, и одну руку он неловко держал на весу, как будто боялся опустить. Однако наручники с него успели снять. Джинсовая куртка наброшена на плечи, на манер солдатской шинели у раненого.
— Васька! — закричала Мила Голубкова, бросилась к нему, обняла и
Оркестр грянул «На сопках Маньчжурии».
Вагон с надписью «Мы победили!» подкатил к перрону.
Женщины рыдают, мужчины держатся из последних сил.
Вот так примерно обнимала Василия Мила Голубкова.
Подполковник Гулько плечом толкнул старшего лейтенанта и, когда тот оглянулся, вопросительно кивнул на подбитый глаз и исподтишка показал кулак.
Старший лейтенант замотал головой — они и вправду его не били! Его гаишники уже битого привезли, а там разве кто разберет, они били, или это он так с подозреваемым дрался!..
— Васька, ты что?! Тебя били?!
— Лер, привет! — Одной рукой Василий прижимал к себе свою чертову знаменитость, которая не нашла ничего лучше, как зарыдать тут, на глазах у всех, а другой, наоборот, придерживал ее, чтобы она не особенно бросалась ему на шею. — Ты как тут оказалась? Мила тебя вызвала?
Тут он заметил Баширова и вытаращил на него глаза, как давеча подполковник с лейтенантом.
Баширов усмехнулся.
Дверь в это время опять распахнулась, и на пороге показался подталкиваемый в спину тщедушный молодой человек. Он щурился на яркий свет и беспомощно оглядывался, словно недоумевал, как он сюда попал.
— Боже, — сказала Лера Любанова громко. — Кто это?!
— Разрешите идти, товарищ подполковник? — пролаял конвоир, приведший тщедушного.
— Идите!
Мелисса всхлипнула в последний раз.
— Это Витя Корзун. Из нашего издательства. Он — курьер.
Все смотрели на Витю, а Мелисса Синеокова не смотрела. Она никак не могла себя заставить на него посмотреть. Гулько предложил ей сесть, она без сил опустилась на стул.
— Какой еще, на фиг, курьер, — пробормотал Василий Артемьев. — Курьер!..
— Напрасно ты так поступила, — нежно сказал Витя Корзун Мелиссе. — Тебе со мной было бы хорошо. Хорошо-о! А ты так со мной обошлась.
— Он родом из Питера, — сказала Мелисса. — У нас работает недавно. Ну, относительно недавно, полгода или чуть побольше. Очень исполнительный, хороший мальчик. Всегда был готов помочь, всегда все исполнял в точности. Он мне несколько раз домой договоры привозил и материалы на съемки доставлял, ну, когда нужно, дополнительное видео, если сюжет про меня…
Ахмет Баширов неторопливо полез в карман, извлек из него невиданной длины и толщины сигару и осведомился в пространство:
— Можно?
— Конечно, Ахмет Салманович!..
Баширов стал неторопливо раскуривать сигару, странный экзотический запах возник в затхлом помещении, не запах, а вопросительный знак — откуда он мог тут взяться?..
— Он всегда был в курсе всех моих передвижений и съемочных дней, — продолжала Мелисса, по-прежнему не глядя на Витю Корзуна. — Когда я полетела в Питер, мне показалось, что я его видела в толпе в аэропорту, и еще удивлялась, откуда он мог там взяться.