Пять уникальных писателей (сборник)
Шрифт:
Окунувшись в свои переживания по поводу работы у Бога, Даша перестала думать о Даниле, и как только она совсем про него забыла, он неожиданно напомнил о себе. Даша отдыхала после рабочей ночи. Это ужасно трудно, отдыхать от работы, которую ты производишь во сне. Данила позвонил в дверь, когда она совершенно этого не ожидала. Она, застигнутая врасплох, побежала открывать как была – в халате на голое тело, наскоро собрав волосы в хвостик, не накрашенная. Когда открыла, обомлела. На пороге стоял Данила, только ему никак нельзя было дать его двадцать четыре, выглядел он на все тридцать пять, как будто он с пятнадцати бороздил океаны и вырос на палубе пиратской бригантины в солёных брызгах с куском солонины в зубах. У Даши зашлось сердце от восторга и ужаса. От любви и страха, это было именно то сочетание, которое всегда влекло Дашу, как хорошую девочку, то есть женщину, к плохому мальчику. Кто не знает этого чувства, тот никогда не испытывал восторга шальной безрассудной беспечной
Ей показалось, что она находится нигде и сразу везде, она не могла понять, где кончается она, она как будто заполнила собой всё, Даша, конечно, понимала, что только свою вселенную и что с чужой вселенной она имеет очень мало точек соприкосновения, но зато она очень ясно чувствовала эти точки. Она прикоснулась к его вселенной в коленях, бёдрами, животом, грудью, губами и обняла, обхватила руками его вселенную и попыталась пробиться, объединить их миры с такой силой желания разрушить одиночество, что у неё почти получилось, он тоже попытался соединить свою вселенную с её, но у демонов немного другая вселенная, и когда он сорвал со своей наложенные печати, то перестал быть человеком, и его свойства прорезались сквозь человеческую тонкую хрупкую оболочку, и он принял свой истинный вид: предстал перед ней в своём демоническом обличье, он испугал бы любую женщину, но не Дашу. Она была готова увидеть его истинную сущность, потому что за неполных две недели, что работала сценаристкой у Бога, она уже поняла, что не все вещи являются таковыми, как кажутся, и она ожидала чего-то подобного от Данталиона, и именно в тот момент, когда их вселенные перетекли друг в друга и соединились в один космический организм.
На пике наивысшего душевного волнения Даша видела, как изменился Данила: от его прежнего облика мало что осталось. Оказалось, что у него, кроме его юношеской головы, которую знала Даша, есть ещё две. Все три ей нравились, ну одну-то она уже знала, пиратскую: молодое лицо его пылало страстью. Лоб горел огнём. Даше пришлось прикрыть глаза, потому что она побоялась ослепнуть, голова по правую руку Данталиона была львиной, это напомнило Даше о проказе, когда болезнь превращает человеческое лицо в подобие львиной морды, но львиное лицо Данталиона не вызывало у неё чувства отвращения, она запустила руки в львиную гриву и глубоко поцеловала его, проведя языком по крупным жёлтым клыкам и лаская шершавый большой львиный язык. Даше очень хотелось закрыть глаза от наслаждения, но она не хотела упустить хоть миллисекунду новых ощущений. Она, как гурман, которого посадили за необъятный накрытый новыми яствами, о которых этот гурман краем уха слышал, краем глаза читал в старинных манускриптах или видел в разгорячённом кошмарами сне, стол и сказали – ешь, не знала, с чего начать! Ограничений нет! Диету к чёрту! Границ нет. Границы только в тебе, и только от тебя зависит, что ты позволишь себе за этим столом.
Третья голова немного испугала Дашу. Всё, что она знала о дьяволе, она со страхом увидела в третьей голове Данталиона. Может, так и было. Холодный мраморный лоб. Чёрные бездонные глаза, только дьявол был слеп на один глаз, а оба глаза Данталиона сияли, как чёрные бриллианты, от взгляда в которые Дашу бросило в холод, тонкие скупые губы, татарская, как говаривал Дашин отец, бородка отдельными кустиками украшала мощный, выдающийся вперёд подбородок.
Даша даже растерялась, не зная, какую голову ей целовать в первую очередь. Она задрожала от желания целовать сразу все три. Данталион не удержался от смеха, когда понял, чем вызвана Дашина нерешительность. И взял всё в свои руки. Руки тоже изменились. Стали длиннее, мускулистее, если бы он опустил их, то кончики длинных, чувствительных, нежных, как у девушки, пальцев с загнутыми когтями достали бы до колен. Данталион такими длинными руками мог бы шутя обнять Дашу в два оборота. Тут только Даша заметила, что он не обнимает её только потому, что у него в правой руке острый, как будто раскалённый, меч, а в левой змея. Он спохватился и воткнул меч в пол, а змею бросил со словами: как я ненавижу эту гадюку! Она, обиженно шипя, забралась в корзину для зонтов. Как только Данталион освободил руки, он крепко обнял Дашу.
Данталион стал ещё выше, и Даша подумала, что сил удивляться у неё уже нет, было только нетерпеливое желание отдаться новым ощущениям, но когда она помогла Данталиону избавиться от одежды, ему всё-таки удалось её удивить: она обнаружила у него львиный хвост. Он смутился, а Даша сказала, что ей нравится его хвост!
Данталиону приходилось наклонять голову, чтобы не задеть потолок рогами на дьявольской голове, он вытряхнул Дашу из халата, подхватил её на руки, шагнул за порог и опустил на траву. Вокруг, сколько могла видеть Даша, был лес. Трава была невысокой, очень сочной, упругой, словно её стригли тысячу лет подряд, этакий вариант английского газона, только ещё ярче, ровнее, зеленее. Деревья росли далеко друг от друга, любимые Дашины дубы, она с детства была к ним неравнодушна. Даша узнала в этом пейзаже свой давний сон, он приснился ей ещё в юности: она оказалась в незнакомом лесу, было темно, но видела всё. Деревья были очень высокие, выше обычных раза в два-три, густые, тёмные, а на ровных полянах среди леса стояли огромные скульптуры мрачных богов. Скульптуры были парные: бог и богиня в различных позах. Было очень тревожно и мрачно. Никаких звёзд и светил не было. Небо во сне было чистое, пустое и тёмное, какое-то непрозрачное. Совсем как здесь, подумала Даша.
Данталион погладил её по лицу и спросил:
– Хочешь полетать немного?
Она улыбнулась: теперь это так называется?
А он сказал: на самом деле полетать!
Он провёл по её спине своей горячей ладонью, и Даша почувствовала, что её тело изменилось, скелет стал маленьким и ловким, она теперь может обернуться на 360 градусов. Даша повернула голову и по-птичьи посмотрела круглым чёрным глазом на Данталиона, раскинула руки и не узнала их, они покрылись чёрными блестящими перьями, тело сжалось, засияло, переливаясь антрацитовым блеском, она загребла воздух руками и, с непривычки слегка вихляясь, полетела. Ветер от крыльев Даши поднял вверх кудри и львиную гриву Данталиона, он захлопал в ладоши, и Даша инстинктивно заработала крыльями и стала быстро и ровно набирать высоту, он закричал, замахал руками, и она взмыла ввысь, как будто летала с детства. Даша поднялась ещё выше, за всю свою жизнь она не испытывала такого восторга, она поймала восходящий поток и, расправив крылья, зависла в небе, уверенно опираясь на тёплый воздух, и увидела себя, своё тело, как она лежит на спине под огромным дубом с листьями размером с две её ладони на траве рядом с демоном, острыми птичьими глазками она узрела в своих человечьих глазах своё же отражение, как она вороной парит над своим человеческим телом, оно смотрело неподвижными глазами в небо, и Даша, зависшая в воздухе, удивилась, почему у неё такой неподвижный замороженный взгляд, ведь она в восторге, в исступлении, в бою, в огне, почему же она лежит и смотрит в небо, как мёртвая. От этой мысли Даша камнем упала, вернулась в своё тело и увидела, как над ней склоняется трёхголовый Данталион и его молодая голова спрашивает:
– С тобой всё в порядке?
– Да, – ответила она, едва шевеля губами. – Где мы? – спросила она, хотя догадывалась, какой будет ответ, но хотела услышать от него.
– В раю, – просто сказал он.
Она так и знала. Она испугалась и обрадовалась сразу, испугалась, что они умерли, и обрадовалась, что они в раю, где растут любимые ею дубы, где она может летать и видеть себя сверху в объятиях Данталиона, и может обнимать и целовать его на глазах у миролюбивых райских зверей и белоснежного единорога, на глазах огромных, серого мрамора, статуй богов, расставленных между мощными дубам в шахматном порядке в лесу без солнечного света, райском лесу, где всегда царят сумерки без теней. Она не могла осознать, что происходит, не могла собрать себя воедино, она слишком хорошо помнила свои ощущения, когда была человеком, и ещё свежее, когда была вороной и опиралась на воздух сильными крыльями, она не знала, что делать, и предоставила себя в распоряжение Данталиона.
Он наклонился и закрыл небо своим торсом. Даша расслабилась и отдалась течению событий и времени, есть ли время в раю, это ещё вопрос, не пытаясь их контролировать, что и спасло её, а то она сошла бы с ума. Данталион прижался с ней и поцеловал её, это несомненный плюс демона, когда у него больше одной головы, Даша, не сдержавшись, сладко застонала, он встревоженно оглянулся и сказал:
– Тише, тише, не кричи так, а то папа услышит!
Даша зажала рот ладошкой и удивлённо посмотрела на Данталиона.
– Папа говорил, нам нельзя с женщинами, а с охраняемой женщиной вообще никак нельзя, – смутился он.
Даша расстроилась, она уже так хотела его, что ей было всё равно, что с ней, с ними будет:
– Не бойся, он добрый, – сказала она, заглядывая демону в глаза.
– Ты его не знаешь, – грустно ответил тот, – у меня такое, как с тобой, второй раз в жизни.
А-а, значит в первый раз папа за это его и наказал, поняла Даша, а как Бог наказал ту женщину, даже представить страшно.
– А с ней что было? – тихо спросила она.
– А с ней всё плохо, – сказал Данталион, – её затоптали кони, а потом тело порвали собаки, остался только череп, кисти и ступни.
Даша помолчала.
– С кем же вам можно? – спросила она.
– С такими же, как мы, ангелами, то есть демонами, – поправился он.
Даша почувствовала и страх, и смущение, и гордость: он может лишиться всего и всё-таки был с ней, обнимал и целовал её! Она удостоилась внимания демона и пока оставалась в живых.