Пятая волшебница
Шрифт:
— Поначалу я, разумеется, не доверял ему полностью. До недавнего нападения на Евтракию я выражался в самом общем смысле, не сообщая Гелдону ни о чем существенном. Но когда Сакку со своими Фаворитами нагрянула сюда, я решил, что должен рискнуть и всерьез довериться ему. Я понимал, конечно, что могу и промахнуться. Кто знает, может, он вводил меня в заблуждение? «Но чем мне грозит моя откровенность?» — подумал я. И в то же время, если этот человек искренен, я смогу узнать очень много важного. Авантюра в некотором роде. По правде говоря, я и сейчас не до конца уверен, что ему можно доверять. Но, с другой стороны, какой у нас выбор, в особенности с учетом того, что произошло в Евтракии? Я, разумеется, стараюсь проверять каждое его слово. — Феган помолчал в задумчивости. —
Виг наклонился над столом.
— Гелдон знал о том, что готовится нападение на Евтракию?
— Знал.
— Тогда почему он не предупредил тебя, несмотря на вашу дружбу? — возмущенно воскликнул Тристан.
— Он не смог. Перед нападением на Евтракию обстановка в Цитадели — замке, из которого волшебницы управляют Пазалоном, была крайне напряженной. Сакку никуда не отпускала его и не посылала за пределы Цитадели, и он не имел возможности отправить мне сообщение. Почти три месяца я не получал от него известий и подумал, что, возможно, его предательство обнаружено и Гелдон мертв. Однако уже после нападения он написал мне, выражая искреннее сочувствие. Все это время его терзала мысль о том, что он знал о готовящемся нападении, но не смог предостеречь нас. С каждым днем его ненависть к волшебницам возрастает. К сожалению, он не может связываться со мной, когда захочет. Для этого необходимо, чтобы хозяйка дала ему поручение, которое он может выполнить, лишь покинув пределы Цитадели.
Весьма убедительно, — фыркнул Верховный маг.
— И по какой же причине он ненавидит волшебниц? — спросил принц.
— Как я уже говорил, этот человек — раб Сакку. Много лет назад она наложила на него заклятие «кипящей крови», что лишило Гелдона мужской силы. Каждый день она не устает напоминать ему об этом и постоянно издевается над ним в присутствии посторонних.
«Это на нее похоже», — подумал Виг, нахмурившись и почесывая затылок.
— И где же она отыскала этого Гелдона?
— В Гетто Отверженных.
— Где?
— Гетто Отверженных — это обнесенный стеной город в двух часах верховой езды к югу от Цитадели. Волшебницам понадобилось место, куда можно было бы отправлять тех граждан Пазалона, которые их чем-либо не устраивали. Они решили эту проблему просто — наслали мор на жителей ближайшего города и в дальнейшем отправляли туда неугодных им. В народе считается, что бессрочное изгнание в Гетто куда страшнее смерти. Общеизвестно, что войти в город и выйти из него можно лишь через главные ворота, охраняемые Фаворитами. Но Гелдону удалось обнаружить лазейку, о которой волшебницам и их приспешникам ничего не известно. Именно в Гетто Гелдон и его друг держат своих голубей. В самом деле, лучше места не придумаешь.
Виг взял бокал с вином и посмотрел сквозь хрусталь на густо-красную жидкость. Похоже на кровь… «одаренную» кровь. «Она причина всему», — подумал маг, не догадываясь о том, что та же мысль пришла в голову Тристану две ночи назад, когда тот бодрствовал у костра.
— Неизвестная страна по ту сторону моря, бабочки, с которыми можно разговаривать, якобы вероломный по отношению к своим хозяевам раб, посылающий тебе записки с голубями, твоя жизнь здесь, на дереве, среди гномов, и рассказ о том, как волшебницы пытали тебя с помощью каких-то «фантомных страданий»… Интересная получается картина.
— Скептически поджав губы, Верховный маг продолжал вертеть бокал в пальцах. — Имеется, однако, еще один весьма важный вопрос, на который пока ты не дал ответа.
Тристан взволнованно взглянул на Вига.
— Зачем им нужна пятая волшебница? — продолжал тот, сверля Фегана пристальным взглядом. — И почему они считают, что для этой цели им необходима именно Шайлиха?
Помрачнев лицом, маг-отступник положил вилку.
— Волшебницы задумали осуществить «причастие кровью». — Он откинулся в кресле, как будто внезапно плечи его придавила тяжелая ноша.
Принц понятия не имел, что под этим подразумевается; Виг, судя по выражению его лица, тоже. Однако само звучание этих слов вызвало необъяснимую дрожь, пробежавшую
— Объясни, что это такое, — потребовал Тристан.
Феган тяжело вздохнул и потер лицо руками, точно на него внезапно нахлынула усталость.
— Волшебницы соберутся в специально оборудованном помещении в глубине Цитадели. Шайлиха, к несчастью, станет к тому времени одной из них, хотя не успеет пройти обучение. Но для того, что они задумали, этого и не требуется. Им нужна только кровь принцессы, а не дар, а потом в их распоряжении окажется целая вечность, чтобы обучить ее, если они решат это сделать, в чем лично я не сомневаюсь. Волшебницы расположатся в углах Пентангля, своего символа, позаимствованного из описания Каприза в Манускрипте. Вы наверняка видели этот знак, вышитый на их платьях. В центре будет стоять алтарь, а на нем золотой сосуд, захваченный в день нападения на Евтракию, — тот самый, который Виг когда-то нашел в Пещере вместе с Камнем. Каждая отдаст в этот сосуд немного своей крови. Парагон будет висеть в центре Пентангля. В разделе, по священном Капризу, упоминается, что, если проделать все точно таким образом, с ночного неба ударит вниз поток света. Отразившись от Парагона, как от призмы, поток света разделится на разноцветные лучи, которые упадут на кровь в сосуде. Волшебницы по очереди отопьют из него, и в этот момент Парагон кровно соединит их. Все пятеро станут едины, и все получат частицу могущества Шайлихи, хотя никто из них не будет обладать такой силой, как она. — Маг-отступник снова провел рукой по лицу и закрыл глаза. — Но все это лишь подготовка к тому, что произойдет дальше.
Онемев, принц посмотрел на Вига. «Это безумие, — содрогнулся он. — Шайлиха никогда в жизни не пойдет на такое!» Он ждал, что старик успокоит его словом или хотя бы жестом, но тот не шелохнулся. Лицо Верховного мага словно окаменело.
— И что же произойдет дальше? — спросил он. Феган напрягся, все еще не открывая глаз.
— «Расплата», — ответил он. — За «причастием кровью» немедленно и неизбежно последует «расплата», — по вторил он. — Жесточайшая власть над всем и вся — людьми, животными, морем, небом и даже направлением ветра… Евтракия и Пазалон прекратят свое существование, превратившись во владения Шабаша, населенные нерассуждающими, покорными рабами. С Камнем, принцессой и знаниями, которые Фейли под пытками вытянула из меня, они могут в буквальном смысле этого слова овладеть всем миром, подчинить себе сознание всех населяющих его существ. Им будет достаточно подумать о чем-то, чтобы это произошло. Полагаю, нет смысла расписывать тебе, как будут жить люди, оказавшись в полной власти волшебниц. — Маг-отступник открыл глаза, и принц едва не утонул в их бездонной серой глубине.
В столовой стало тихо, точно в гробнице, только занавеси на открытом окне мягко шелестели под порывами ветра да издалека доносился немолчный рокот моря.
Виг с потерянным видом склонил голову и, задумчиво почесывая бровь, пытался вникнуть в то, что только что услышал. Наконец, испустив тяжкий вздох, он произнес:
— Ты говоришь, Фейли вытянула из тебя многое из сведений о Капризе. Надо ли это понимать так, что в полной мере она этим знанием не владеет?
— Совершенно верно.
— Как же тебе удалось утаить от нее хоть что-то? Ведь ты говорил, что сопротивляться «фантомным страданиям» невозможно даже человеку с твоей кровью.
— Почти сверхчеловеческим усилием воли я закрыл от нее часть своего сознания. По правде говоря, мне и самому неясно, как мне удалось этого достигнуть. Сопротивление отнимало у меня последние силы, но после гибели дочери мне нечего было терять. Заклинание «фантомных страданий» воздействовало не в той мере, как полагала Фейли. Она усвоила вырванные у меня знания лишь фрагментарно, я оказался в состоянии что-то скрыть от нее. Думаю, она до сих пор не осознает этого.
— Но это же хорошо? — вмешался в разговор Тристан, в душе которого в первый раз за время разговора за брезжила надежда. — Если волшебницы владеют знанием лишь частично, наверное, против них можно использовать то, что осталось им неведомо?