Пятая женщина
Шрифт:
— Когда ты приедешь? — спросил он наконец.
Встречный вопрос озадачил его. Хотя и не был неожиданным.
— Ты действительно хочешь, чтобы я приехала?
— Почему ты спрашиваешь?
— Ты никогда не звонишь. А когда звонишь, то объясняешь, что на самом деле у тебя нет времени со мной говорить. Как же ты собираешься найти время со мной видеться, если я приеду?
— Это не так.
— А как же?
Почему он так прореагировал, он не знал. Ни в ту минуту, ни потом. Он пытался побороть свой импульс, но не справился.
Он вышел на улицу. Ночной воздух ударил его в лицо. Мимо проехала полицейская машина и исчезла у водонапорной башни.
Ночь была безветренной. Прохладный воздух. Ясное небо. Вторник 19 октября.
Он не понял своей реакции. А что бы произошло, будь она рядом?
Он подумал об убитых мужчинах. Он словно увидел что-то такое, чего раньше не замечал. В окружающей его жестокости скрывалась часть его самого. Он был ее частью.
Разница только в степени. Больше ни в чем.
Валландер покачал головой. Он знал, что завтра рано утром позвонит Байбе. Тогда она уже возьмет трубку. Все не так страшно. Она поймет. От усталости и она иногда делалась раздражительной. И тогда была его очередь терпеть.
Час ночи. Надо идти домой и лечь спать. Или попросить одну из патрульных машин отвезти его. Он пошел пешком. Город был пуст. Где-то с резким звуком затормозил автомобиль. Потом тишина. Спуск к больнице.
Совещание длилось почти семь часов. На самом деле, ничего не произошло. Но вечер тем не менее был полон событий. В промежутках рождается ясность, сказал однажды Рюдберг, сильно выпив. Но Валландер, который был пьян не меньше его, понял. И к тому же запомнил. Они сидели у Рюдберга на балконе. Пять, а может, шесть лет назад. Рюдберг тогда еще не был болен. Стоял июньский вечер незадолго до Иванова дня. Они что-то справляли, что именно, Валландер забыл.
В промежутках рождается ясность.
Он уже был у больницы. Остановился. Немного помедлил. Потом обогнул фасад и подошел к приемному отделению. Позвонил дежурному. Когда ему ответили, он назвал свое имя и поинтересовался, дежурит ли акушерка Ильва Бринк. Она дежурила, и он попросил впустить его.
Ильва Бринк встретила его перед стеклянными дверями. По ее лицу было заметно, что она обеспокоена. Валландер улыбнулся. Но это не помогло. Может, его улыбка не была похожа на улыбку? Или в темноте она просто не разглядела?
Они вошли. Она предложила кофе. Валландер покачал головой.
— Я совсем ненадолго, — сказал он. — Вы, наверное, заняты?
— Да, — ответила она. — Но несколько минут у меня есть. Если ваше дело не терпит до завтра.
— Да нет, терпит, конечно, — сказал Валландер. — Но я зашел, так как мне было по пути.
Они прошли в кабинет. Медсестра, собиравшаяся войти, остановилась, заметив Валландера.
— Мне не срочно, — сказала она и исчезла.
Валландер оперся на письменный стол. Ильва Бринк села.
— Вы наверняка думали о той женщине, которая вас ударила, — начал он. — О том, кто она. Что делает в больнице. И почему она повела себя именно так. Наверняка вы много думали о ней. Вы хорошо описали ее лицо. Но может быть, вы вспомнили еще что-нибудь?
— Вы правы, я действительно много думала. Но я рассказала о ее лице все, что помню.
— Но вы не сказали, какого цвета были ее глаза.
— Нет, потому что не заметила.
— Обычно глаза запоминаются.
— Все было очень быстро.
Валландер верил ей.
— Может, вы запомнили, что-нибудь еще? Например, что она как-то особенно двигалась. Или шрам на руке. Ведь человек сложен из множества разных деталей. Мы полагаем, что запоминаем с огромной скоростью. Словно память летит. На самом деле все наоборот. Представьте себе предмет, который едва держится на воде. Постепенно он тонет, очень медленно. Так работает память.
Она покачала головой.
— Все было очень быстро. Я не припомню ничего кроме того, что я уже рассказала. И я действительно много думала об этом.
Валландер кивнул. Он и не ожидал ничего большего.
— Что она совершила?
— Она вас ударила. Мы разыскиваем ее. Мы думаем, что она может сообщить нам важные сведения. Это все, что я могу сказать.
Настенные часы показывали двадцать семь минут второго. Валландер на прощание протянул руку. Они вышли из кабинета.
Вдруг она остановилась.
— Кажется, есть еще кое-что, — неуверенно произнесла она.
— Что?
— В ту минуту я об этом не думала. Когда я подошла к ней, и она ударила меня. Я вспомнила об этом только потом.
— О чем?
— У нее были необычные духи.
— В каком смысле?
Она почти умоляюще на него посмотрела.
— Я не знаю. Как можно описать запах?
— Это и вправду крайне сложно. И все же попробуйте.
Валландер видел, что она действительно пыталась помочь.
— Нет, — сказала она наконец. — Я не могу объяснить это словами. Я только знаю, что запах был необычный. Может быть, резкий?
— Скорее как лосьон для бритья?
Она удивленно посмотрела на него.
— Да. Как вы догадались?
— Это только предположение.
— Наверное, зря я это сказала. Все равно я не могу объяснить точнее.
— Напротив, — заверил ее Валландер. — Может оказаться, что это важно. Такое никогда не знаешь заранее.
Они расстались у стеклянных дверей. Валландер спустился на лифте и, выйдя из больницы, быстро зашагал домой. Теперь надо лечь спать.
Он думал о ее словах.
Если на именной табличке еще сохранился запах духов, то завтра рано утром надо дать ей понюхать.