Пятьдесят на пятьдесят
Шрифт:
— Тридцать шесть лет назад.
Он даже слегка растерялся, что и понятно.
— Было время оплакать, — пробормотал он.
— Да, — кивнул я. — Но я только вчера узнал, где она умерла.
— Где? — удивленно спросил он. — Да и какое значение это имеет, где умерла?
— Она умерла вот здесь, — ответил я. — Вот на том самом месте, — я показал. — Там, где я стоял, у пирса.
Он посмотрел туда, потом — снова на меня.
— Ее ведь убили, верно? — спросил он.
Я стоял, совершенно потрясенный, молча смотрел на него.
— Страшно жаль, — пробормотал он. — Вот уж не думал, что такая молоденькая девушка может быть чьей-то матерью.
— Ей было восемнадцать, — сказал я. — В сентябре должно было исполниться девятнадцать.
— Соболезную.
— Но вы-то оттуда знаете? — спросил я.
— Убийство молоденькой девушки в наших краях наделало столько шума. У моего отца был здесь тогда маленький бизнес, ну и я ему помогал. Тогда дела шли куда веселей, лодок у нас было много. Маленькие моторки, ну, знаете, и весельные тоже, большие такие. И из-за этого убийцы весь бизнес застопорился на целую неделю, а чтобы восполнить потом летние потери, нужны годы.
Я стоял на выложенной бетонными плитами дорожке и смотрел на то место у пирса.
— Они так и не поймали того, кто это сделал, верно? — произнес он. — Большую свинью нам подложил. Никто не чувствовал себя в безопасности, раз где-то рядом расхаживает убийца. Люди не приезжали в Пейнтон несколько лет. Глупо. Вряд ли убийца стал бы торчать возле места преступления. И потом, вроде бы твоя мама была не из местных?
Я покачал головой.
— А вы были здесь в тот день, когда ее нашли? — спросил я.
— Конечно, был, — ответил он. — Это отец нашел ее лежащей под пирсом. Нагнулся, хотел разбудить. «Надо же, — подумал он. — Совсем с ума сошла, заснула на пляже. А спать на пляже не разрешается». Немало настрадались мы от разных типов, которые так и норовили спереть что-нибудь, чтобы устроить себе шалаш. Короче, разбудить ее не удалось, потому как она была мертва. Он прямо весь так и побелел. Я подумал, его сейчас вырвет. Это я позвонил тогда в полицию. Из будки автомата, раньше она стояла вон там, на углу. — Хью показал.
— Так она выглядела, словно спит? — спросил я.
— Ну, наверное. Я к ней не подходил. — Голос у него был печальный. — Ко времени, когда позвонил, какой-то чертов доброхот из спасателей обнес это место веревкой, чтобы люди не лезли.
— Она… была раздета? — спросил я.
— Нет, — ответил он, — не думаю. — Потом призадумался на секунду-другую. — Давно это было, но вроде бы вся одежда была при ней. Иначе бы отцу не показалось, что она спит. Верно?
— А ваш отец жив? — спросил я.
— Нет, — ответил он. — Вот уже десять лет как помер.
«Жаль», — подумал я.
— А кто-нибудь еще видел ее, прежде чем натянули веревку? — спросил я.
— Всего несколько человек. Но не знаю, кто такие, — сказал он.
Должно быть, на лице моем отразилось разочарование.
— А уж чего только не понаписали об этом в местной газете, строчили день за днем, — заметил он и добавил: — Наверняка сохранились копии в здешней библиотеке. Уж эти репортеришки обязательно бы написали, если б она была раздета. Торчали тут целую вечность. И телевизионщики тоже.
Я взглянул на часы. Уже почти десять. Наверное, скоро библиотека откроется.
— А где у вас библиотека? — спросил я.
— На Кортленд-роуд, — ответил он. — Отсюда недалеко. Вон там. — И он указал рукой.
— Загляну туда чуть попозже, — сказал я.
— Может, съешь сандвич с беконом и яйцом? — предложил Хью, сменив тему. — Лично я не прочь.
— С удовольствием, — ответил я.
Мы уселись за столик у входа, и жена Хью принесла каждому из нас по кружке свежезаваренного чая и огромному сандвичу, причем бекон с яйцами положила так щедро, что свисало по краям. Я так и вгрызся в этот сандвич. До сих пор не осознавал, что так сильно проголодался.
— Сколько я вам должен? — спросил я, вытирая рот тыльной стороной руки и допивая чай.
— Прекрати, — буркнул в ответ Хью. — Ты это заработал.
— Спасибо, — сказал я и поднялся. — И пусть солнце светит вам все лето.
— Тебе спасибо. — Он тоже поднялся, мы обменялись крепким рукопожатием. — Уверен, что хочешь этого?
— Чего? — спросил я.
— Побольше выяснить о смерти матери?
— Вы это к чему?
— Знаешь, иногда лучше не поднимать волну, — заметил он. — А то такое может всплыть, что и сам не рад будешь.
«Что может быть хуже, чем узнать, что твою маму убил отец?» — мрачно подумал я.
— Спасибо за заботу, — сказал я. — Мне был всего год, когда она умерла, и я совсем ее не помню. Но почему-то чувствую, мне нужно выяснить все до конца. Ведь я ее родной сын, страшно хочется узнать о ней как можно больше. А сейчас я почти ничего не знаю. И начать следует отсюда.
Он кивнул.
— Дай знать, если потребуется какая помощь. Где меня найти, знаешь.
— Спасибо, — от всей души поблагодарил его я.
Махнул рукой на прощанье его жене, которая стояла за стойкой и была занята приготовлением багетов с креветками и сандвичей с крабами, и двинулся прочь.
— Вон туда! — крикнул вслед Хью и указал направление. Потом догнал меня. — Пройдешь по Полшем-роуд, потом под железнодорожными путями, второй поворот налево — и выйдешь к Полшем-парк. А уже там до Кортленд-роуд рукой подать. Первый поворот вправо. Библиотека на левой стороне, так что не пропустишь.