Пятьдесят на пятьдесят
Шрифт:
Я считал, что пока что еще рано сообщать ей о микрокодерах, поддельных паспортах, о завернутых в голубой пластик пачках денег. И еще лучше не напоминать ей о красно-черном рюкзаке отца, который я нашел в обшарпанной гостинице в Паддингтоне и за которым уже при ней приходил убийца.
— Но ведь и тебя тоже могли убить, — с ужасом пробормотала она.
— Я был готов отдать грабителю деньги, но отец сказал ему, чтобы проваливал к черту, и еще ударил его в живот. Думаю, поэтому он его и зарезал.
Софи вроде бы поверила.
— Почему ты мне сразу не сказал? — спросила она.
— Просто не хотелось огорчать тебя перед консилиумом, — ответил я. Этот довод показался ей вполне резонным. — Но это еще не все, любовь моя. Далеко не все.
И я рассказал ей о маме и о том, что и она тоже погибла вовсе не в автокатастрофе. По возможности деликатнее, рассказал ей о пирсе в Пейнтоне и о том, что мою маму нашли убитой на пляже под этим самым пирсом.
— О, Нед, — пробормотала она, глотая слезы.
— Я тогда был еще младенцем, — добавил я, стараясь ее утешить. — И ничего об этом не помню. Представляешь, совсем ничего не помню о маме. — Само собой, Софи никогда не была с ней знакома.
— Но как ты узнал? — спросила она.
— В полиции рассказали, — ответил я. — Они проверяли отца на анализ ДНК. В то время все думали, что это он убил ее, а потом сбежал. Поэтому бабушка с дедушкой и придумали эту историю об автокатастрофе.
— Как, должно быть, они страдали, — вставила Софи.
— Да, но и тут не все так просто, — пробормотал я.
И дальше я рассказал ей, что мама была беременна, а потом как можно осторожнее и деликатнее объяснил, что ребенок был от деда, который и задушил ее, чтобы никто не узнал.
Она долго молчала, я держал ее за руку.
— Но тогда почему твой отец сбежал? — спросила она.
— Ему приказали, — коротко ответил я.
— Кто?
Софи прежде любила моих деда и бабушку, точно они были ей родными. Теперь же, когда я выложил всю эту ужасную историю о нашей милой дорогой бабуле, отношение должно было резко поменяться. Ведь именно бабуля была виновата в том, что я рос без отца, именно она, скорее всего, сыграла решающую роль в убийстве мамы.
Софи до сих пор не могла поверить.
— Ты это точно знаешь? — спросила она.
Я кивнул.
— Выяснил только вчера, — ответил я. — Когда ездил ее навещать.
— И она рассказала тебе все это? — недоверчиво воскликнула Софи.
— Да.
— Но как? Она ведь окончательно съехала с катушек. Обычно не помнит даже, что подавали на завтрак.
— Вчера, когда я навещал ее, настал момент просветления, — ответил я. — Удивительно, но факт. Она не могла вспомнить, кто ты такая, зато прекрасно помнила, что происходило тридцать шесть лет тому назад.
— Она хотя бы раскаивается? — спросила Софи.
— Нет, не заметил. И мне кажется, именно это труднее всего перенести.
Мы сидели в машине и довольно долго молчали.
А вокруг было полно счастливых семей: мамы и папы с ребятишками, они спускались и поднимались по холмам, выгуливали собак, запускали воздушных змеев. Словом, вели себя, как все нормальные люди в воскресный день.
Ужас был только в нашей машине, в наших с Софи головах.
Глава 22
Рано утром в понедельник я подобрал Луку и Дугги на парковке возле гостиницы «Хилтон», что находилась на 15-м перекрестке автомагистрали М40, и мы поехали на скачки в Бангор-он-Ди, с легким сердцем и коварным замыслом на уме.
Синяки на животе, оставшиеся после ударов кулаками и тяжелыми ботинками на ипподроме в Кемптон-парк, уже начали бледнеть, но меня по-прежнему сжигала жажда отмщения. Тогда я обещал Ларри Портеру непременно рассчитаться с негодяем, заказавшим это избиение, и вот сегодня день настал.
— Ты созванивался с Ларри? — спросил я Луку. — Напомнил, чтобы он все захватил?
— Не волнуйся, — ответил Лука. — Ларри будет в нужном месте и в нужное время.
— А ты говорил со своими друзьями? — обратился я к Дугги. — Напомнил им?
— Все о’кей, — ответил он. — Лука правильно сказал. Расслабься, и все будет нормально.
Оставалось надеяться, что он прав.
Мы прибыли на ипподром довольно рано и припарковались на бесплатной стоянке. Я пошел внести плату за вход в букмекерский сектор, а Лука с Дугги принялись выгружать оборудование на тележку, после чего покатили ее к сектору.
— А где чертова трибуна? — спросил Дугги, озираясь по сторонам.
Я засмеялся:
— Здесь ее нет.
— Опять шутить изволите?
— Нет, — ответил я. — В Бангоре действительно нет никаких трибун.
— Тогда как же люди наблюдают за скачками?
— Это естественная трибуна, — ответил я. — Зрители стоят на холме, с него и наблюдают за скачками. — Подножье холма резко обрывалось у самой беговой дрожки, что давало прекрасный обзор.
— Ага, теперь понял, — пробормотал он.
— Ничего ты не понял, — сказал я. — На юге Испании, к примеру, скачки проводят на пляже. Лошади бегут по берегу моря, а зрители в купальниках и плавках сидят под зонтиками и смотрят. А во всем остальном это вполне нормальные скачки, со стартовыми стойлами, букмекерами и прочим. Их даже показывают по телевизору.
— А в Сент-Морице, это в Швейцарии, — подхватил Лука, — каждый год устраивают скачки на льду замерзшего озера. Я видел. Просто потрясающе. Хотя там никаких купальников, все кутаются в меха, самая середина зимы.