Пятьдесят три карты
Шрифт:
вот ему один богатый англичанин дал заказ нарисовать 53
красивых женщины для карт. Он принялся за работу и вскоре
на его мольберте появилась первая красавица - я. Красота
моя была настолько естественна и неотразима, что он влюбился
в меня и стал просить бога, чтобы он оживил неодухотворенную
картину. Тот внял его мольбе. Я проснулась однажды в его
мастерской и долго не могла ничего понять. Я прошлась по
комнате, разглядывая чудесные
вышла из комнаты в какой-то темный узкий коридор. До меня
донеслись голоса и я пошла на звук. Я увидела светлую щель
и догадалась, что это дверь, толкнула ее и она открылась. Я
оказалась в комнате, бедно, но со вкусом обставленной. За
столом сидел художник и какая-то женщина. Они оба удивленно
и испуганно посмотрели на меня, не в силах понять, откуда я
взялась. Женщина первая пришла в себя и грубо спросила:-"кто
ты? Что тебе здесь надо? " Я сказала, кто я, и художник,
ошарашенно выпучив глаза, лишился чувств. Женщина вытолкала
меня за дверь и крикнула, чтобы я больше не появлялась. Я
вернулась в мастерскую и там, пристроившись на маленьком
грязном табурете, стала осматривать себя с ног до головы. Я
никак не могла сообразить, как снимается эта длинная юбка.
После долгих упорных поисков я нашла маленькую серебряную
пуговицу, она легко отстегнулась и юбка скользнула вниз. Я
увидела свои стройные ноги, обутые в черные лакированные
туфли на тонких высоких каблуках, чему я очень удивилась,
как я могла на таких ходить. Белая шелковая лента,
прикрывающая мою грудь, снималась очень просто, и я долго не
могла понять, зачем у меня в голове такой букет перьев и
почему рот прикрывает кисейная маска. Я осталась довольна
собой и когда первое любопытство прошло, почувствовала
какое-то смутное, непонятное желание", - она засмеялась и
стала болтать ножками.
– А теперь давай я тебя полижу, - сказала она мне, когда
я опустил ее на пол.
– А как?
– Ты ложись на диван, а остальное предоставь мне.
Я послушался. Она села у меня в ногах и, нагнувшись,
стала кончиком языка лизать соски моей груди. Едва
ощутимое чувство трепетной сладости разлилось по моему телу.
Чтобы не оставаться в долгу, я принялся мять ее груди,
пощипывать соски и гладит руки.
Медленно росло опьяняющее возбуждение, прорываясь все
более и более сильными взрывами душераздирающей сладости. Я
снова пришел в неистовове возбуждение и, схватив ее за
талию, потянул к себе. Она опустилась грудью на мою грудь
и,
мой член себе во влагалище и, когда он достиг предела, она
резко выпрямилась, согнув ноги в коленях. теперь она сидела
на мне, слегка выгнув стан, и я отлично видел, как мой член
торчит из ее тела. Она раздвинула пальцами губы своей щели
и сказала:
– Положи сюда свою руку,так будет и тебе и мне приятнее.
Я сделал так, как она сказала. Я мял лобок и
щекотал клитор, она тихонько подвывала, корчась на мне, как
от дикой боли. Это продолжалось долго, пока, наконец, я
кончил, ущипнув ее за живот. Она дико вскрикнула и тут же
забилась в судорогах, изливая на меня обильные потоки своего
нектара. Изможденный до предела, я лежал на диване, не в
силах пошевелиться, а она спрыгнула на пол, свежая и бодрая,
как ни в чем не бывало и, мельком взглянув на часы, с ужасом
прошептала:
– О, боже! Уже конец!
Напуганный ее восклицанием, я вскочил с дивана и
подошел к ней. Она молча указала мне на часы. Было 5 часов
58 минут.
– Что это значит?
– Еще две минуты и мы расстанемся навсегда, - ее голос
дрогнул и на глаза навернулись слезы.
– Ласкай меня, скорей ласкай!
– воскликнула она и кину
лась на диван .
Она села, поджав под себя ноги, раздвинув их в стороны,
и я принялся тереть ей клитор так неистово, что через нес
колько секунд она задрожала от наслаждения. Плача, смеясь и
стоная, она шептала слова любви, слова прощания, которые
разрывали мне сердце. Я тоже почувствовал слезы на своих ще
ках, мы душили друг друга поцелуями и истязали себя остерве
нелыми ласками. И вдруг она исчезла. Я провалился грудью на
диван. Разбитый и уничтоженный, я сел. У меня еще горели ру
ки от жара ее тела. В воздухе стоял аромат ее духов, смешан
ный с запахом нашей плоти, но ее уже не было. Она исчезла. Я
свалился на подушку и уснул мертвым сном.
Он умолк, глядя куда-то в пространство мечтательным
взглядом. Потом опрокинул в рот стакан коньяку и
зажмурился.
– Я устал и хочу спать, - прошептал он, - приходите
вечером , я расскажу, что было дальше. Мы прости
лись с ним и вышли. Дик заплатил за номер на неделю
вперед и сказал портье, чтобы человека, который остался там,
ничем не беспокоили. Потрясенные его рассказом, мы долго
шли молча. Потом Дик прищелкнул языком и сказал: