Пятка
Шрифт:
Он взял маму под руку, повернулся в толпу и сказал:
– Интервью смогу дать только двум журналистам. Остальные приходите завтра. Буду здесь до глубокого вечера.
Толпа шумно вздохнула и рванула к нему. Меня закрутило в людском водовороте, и вдруг я почувствовала адскую боль! Мама! Мне наступили на ногу!
– А-а-а!!– закричала я и потеряла сознание.
Вообще-то у меня крепкий организм. За свои двадцать восемь лет я не помню, чтобы падала в обмороки. Девчонки в старших классах практиковали такие дамские штучки. Мне же это казалось нечестным по отношению к парням. Я не теряла сознание и при виде крови или ран, не падала от несчастной любви. А тут – на тебе. Я – в больнице. Пять минут назад ушла
Я лежала, закрыв глаза. Скрипнула дверь. В палату вошла медсестра. В руках она держала лоток, в нём лежал шприц.
– Это ещё зачем?– нахмурилась я.
– Доктор велел.– Спокойно ответила медсестра.– Повернитесь.
Я молча повернулась, отбросила одеяло и зажмурилась.
– Ну, вот и всё,– улыбнулась сестричка.– Это чтобы столбняка не было. Вы зачем довели себя до такого состояния?
– До какого?– спросила я.
– У вас началось сильнейшее воспаление. Так можно и до сепсиса дойти.
– Я всего лишь натёрла ногу.
– Не всего лишь, а очень сильно. Началось воспаление и вдобавок болевой шок.
– И долго мне тут лежать?
– Дня три придётся. Нужно понаблюдать за вами. Да и начальник ваш приказал лечить, как следует. Сказал, что вы нужны ему здоровой.
Да, это похоже на Сергея Вадимовича. Конечно, я нужна ему здоровой. Интервью, ведь, не сделала. А мог бы и машину дать, не пришлось бы на маршрутке тащиться, ножку натруждать. Глядишь, и в больницу не попала бы. Да, если бы да кабы.
Глаза стали закрываться, я почувствовала, что куда-то проваливаюсь…
Никита Крайнов сидел в мастерской. Первый день выставки пошёл комом. Он вообще не хотел давать интервью. Но Иван сказал, это не оговаривается. Иван очень много сделал. Если бы не он, выставки могло не быть. За аренду зала попросили большие деньги. Да и само место. Художники годами ждут. А тут сразу, не успел приехать, как Иван всё организовал. Никита потёр виски. Как-то всё кувырком пошло. С утра какой-то странный звонок, потом эта журналистка. Сначала жутко было. Крик, стук падающего тела. Как в заурядном детективе. Оказалось, всё даже смешно. Ей так нужно было интервью с ним, что с больной ногой она рвалась сквозь толпу к заветной цели. Надо бы съездить к ней в больницу.
В больнице он не был с тех самых пор. Элечка была для него всем. Даже мама удивлялась. Когда родился Никита, Эле было семь лет. И с того самого дня сестра не отходила от него. В семье часто вспоминали, как Эля просила маму дать ей братика покормить. Она смешно задирала маечку и прикладывала малыша к груди. Когда Никита подрос, сестра везде таскала его за собой. Даже когда у неё появились поклонники, любимый братик всегда был рядом. Никита часто вспоминал те вечера, когда они с сестрой выключали свет, брали фонарик и забирались под одеяло. Там, при свете фонарика они могли разговаривать полночи. Разговаривали про всё. Про исчезнувшую Антлантиду, таинственных лемурийцев, Бермудский треугольник. Эля говорила:
– Вот вырастешь, махнём с тобой в Тибет. Поедем на остров Пасхи, обязательно побываем в Египте и на Алтае.
И вот Эли нет. Прошло два года, а Никита никак не мог смириться с её смертью. Верней, он не мог смириться, что сестры нет. Ведь тело её так и не нашли.
Мать часто говорила ему:
– Женись, сынок. Я ещё внуков хочу понянчить.
На ком жениться-то? Никита читал однажды в самолёте какой-то женский роман ( нужно было время скоротать). Так в этом романе главный герой всё боялся женщин-крокодилов. Внешне эти женщины красивы. А внутри сидит крокодил, готовый откусить тебе не только руку, но и голову оттяпать. Никита не боялся женщин-крокодилов. Он просто не встречался с такими. К нему лип абсолютно другой тип женщин. Он их называл – пиявки. Они обязательно красивы, в сексе – умопомрачительны. Но почему-то после встречи с ними всегда хотелось умыться, и даже почистить зубы. " Пиявок" практически невозможно оторвать. После первого же поцелуя они считают тебя своей собственностью. Когда у него случился первый безответный роман, Элька гладила его по спутанным волосам и говорила:
– Не переживай, братишка, у меня тоже так было. Первая любовь, даже если она безответна, всегда прекрасна. А твоя Саша ещё будет жалеть, что отказала такому парню.
Саша пожалела. Только произошло это спустя несколько лет. У Никиты к тому времени уже был печальный опыт общения с "пиявками". Однажды он даже сказал Ивану:
– Ты знаешь, Вань, иногда я жалею, что не "голубой".
– Ты что? С дуба рухнул? Чего тебе не хватает? Кругом нормальные бабы. А ты кого ищешь? Принцессу из сказки? Таких не бывает. Так что спускайся с облаков. Не хочешь жениться- не женись. А для здоровья просто покупай себе женщину. И тебе хорошо, и ей приятно.
Никита тогда смолчал. Но он понял, что Иван прав. Вот и сейчас Крайнов понимал, что нужно навестить эту журналистку. Просто так. Для формальности. На " пиявку" она не похожа. Так что можно немного расслабиться.
Я проснулась от звонка мобильника. Он противным голосом пищал:
– Просыпайся, мой хозяин, мой хозяин дорогой.
Я дотянулась до телефона, поднесла к уху.
– Алло, да, я слушаю. Да говорите же!
Но телефон по-прежнему верещал. Блин, это же будильник! Я нажала кнопку, мобильник заткнулся, подавившись песней. Конечно, хорошая вещь – сотовая связь. Но иногда хочется разбить телефон об стену. Сейчас мне не хотелось никаких звонков. Мне просто была нужна тишина. Второй день в больнице. Со стёртой пяткой. Кому рассказать – не поверят. Сергей Вадимович уже два раза звонил. Как всегда вежливый, тактичный. Всё здоровьем моим интересуется. И ни слова про интервью. Может быть отдал кому-нибудь? Да и Бог с ним, с этим интервью. Домой хочется. Кофе хочется. Мужчину хо.. Ой, что это я? Нет, нужно срочно выписываться, пока " крыша не съехала" от безделья.
Я села на кровати, взяла с тумбочки яблоко, откусила. В дверь осторожно постучали. Я хотела крикнуть:
– Войдите!
Но с набитым ртом у меня ничего не получилось. Дверь распахнулась, и в палату вошёл Никита Крайнов. От неожиданности я закашлялась, яблоко никак не хотело проглатываться. Художник нерешительно остановился и посмотрел на меня. Я кашляла всё сильней. Слёзы потекли у меня из глаз. Крайнов подошёл поближе и тихонько хлопнул меня по спине. Затем хлопнул сильней, ещё сильней. Я, наконец, проглотила яблоко и справилась с кашлем. Я дышала, как загнанная лошадь, и смотрела на художника мокрыми от слёз глазами. Все так же молча он взял с тумбочки полотенце и протянул его мне. Я смотрела на него и ничего не понимала. Никита постоял с протянутой рукой, потом вдруг решительно вытер полотенцем мне нос, рот. Внимательно осмотрел меня, вытер зачем-то мою шею, аккуратно свернул полотенце и положил на тумбочку. По-прежнему молча вынул из пакета сок, бананы, груши. Достал яблоки, взвесил их на руке, посмотрел на меня и убрал яблоки обратно в пакет. Потом развернулся и вышел из палаты.
Я упала на кровать. Несколько минут глупо улыбалась, потом начала хохотать. Вот тебе и интервью, вот тебе и "звезда", а ты с соплями, слезами, сидишь на больничной койке. Ни причёски, ни макияжа.. А-а-а-а!
В понедельник я пришла на работу. Все улыбались мне. В воздухе витало какое-то праздничное настроение. Не успела устроиться за компом, как в кабинет влетел Сергей Вадимович.
– Анечка! Пляши! Крайнов прислал тебе приглашение. Вот, смотри!
Главный помахал у меня перед носом оранжевым конвертом. Завтра тебя ждут в частной мастерской. Ты представляешь? Он пригласил тебя к себе домой! Он никого туда не приглашает. Все записывай, все – все-все.