Пятое время года
Шрифт:
От Лийкиного сумасшедшего взгляда мурашки пошли по коже.
– Ты мне предлагаешь лечь с Левой в постель? Ты сошла с ума! Пусти меня! – Она уже сделала шаг в коридор, но за спиной послышалось жалобное хлюпанье:
– Прости, Нина, умоляю, тебя! Я и в самом деле сошла с ума! Сама не знаю, что говорю… – Лийка вытерла слезы платочком и опять заплакала – завыла в голос, по-бабьи: – Если бы ты только знала, какая это мука! Левочка то уходит, то возвращается! Я жду его, надеюсь, что вот сегодня наконец… и все одно и то же.
– Зачем
– Разве развод что-нибудь изменит? Кроме того, что меня выгонят с работы. Пойми, я не имею права бросить Леву. Он совсем один, у него никого нет, только я. Все погибли в блокаду – мама, бабушка, сестры. Как же я могу оставить его? Левочка мне как брат… я люблю его. Больше, чем люблю! Левочка такой замечательный, талантливый! Я его не брошу никогда! Слышишь, никогда!
– Не кричи, Лия. Успокойся в конце концов.
– Прости. Забудь все, что я сказала!
Лийка кинулась в коридор, принялась судорожно искать свою маленькую шубку под ворохом пальто, но тут из комнаты вывалился Николаев. Сильно навеселе.
– Эт-т-то что такое? Непорядок! Куда это ты, понимаешь, собралась, Лия Абрамовна? – Крепко обхватив сзади двумя ручищами ойкнувшую Лийку, Николаев, который не мог пережить, что кто-то из дам собирается покинуть его, потащил Лийку в комнату. – Сейчас танцевать с тобой будем, Лия Абрамовна! Ишь, я ее жду-дожидаюсь, понимаешь, а она от меня сбежать собралась! Непорядок!..
Левин короткий испуганный взгляд только подтвердил Лийкины признания, и веселый новогодний праздник превратился в пытку. Но теперь уже все равно…
Глава четвертая
1
Прошлой ночью пестрые георгины на клумбе прихватило морозом, а сейчас, хотя и приближается вечер, солнце светит по-летнему ярко, и неуклюжая, тяжелая коляска стоит в тени невысокой рябинки с резными, еще зелеными листьями и поспевающими, кисло-горькими на вкус оранжевыми ягодами.
В церковном календаре девятьсот десятого года, в самом конце, на нескольких страницах, есть все русские имена, и можно выбрать любое. Собственно русских имен, оказывается, совсем мало, в основном греческие либо латинские. Напечатаны они в бабушкином чудом уцелевшем календаре, завалившемся за книги в шкафу, в соответствии со старой орфографией – с «ятями», «фитой» и прочими отмененными в восемнадцатом году буквами. Кому они помешали? Симпатичные, всеми забытые буквы напоминали о детстве, о книжках из папиной библиотеки.
Ребенку три недели, а они с Леней все никак не могут договориться, как назвать девочку. Она мечтала, что назовет девочку Татьяной, а если будет мальчик – то Евгением. Как героев Пушкина. Леня заупрямился: никаких Татьян, только Ниной! Самое красивое имя! Ей не нравилось собственное имя, казалось несчастливым. Не дай
На золотых часиках, подаренных Леней по случаю рождения дочки, половина седьмого, и теперь вполне можно прогуляться с коляской навстречу… нашему папе, обещавшему вернуться вовремя. Бедной маме скучно второй час сидеть на лавочке, к тому же очень раскричались ребятишки на детской площадке. Еще разбудят нашу крошечку, нашу девочку, которая и так спит беспокойно.
В переулке тоже носится шумная ватага мальчишек – гоняют по мостовой колесо от старого велосипеда и перекрикиваются звонкими голосами. Сколько же детей появилось после войны! Неужели и наша девочка когда-нибудь будет вот так же бегать, покрикивать, весело смеяться? Невозможно представить. Она такая маленькая!
Два раза отшагав по переулку туда и обратно, она опять одна тащит тяжеленную коляску в подъезд, поднимает на руках по ступеням и закатывает в лифт, где для нее самой почти не остается места.
Леня вернулся поздно – занимался в Ленинке. Наскоро поел и уселся за свои чертежи и учебники. Ничего не видит, ничего не слышит: одержим наукой ничуть не меньше, чем в прошлом году ремонтом. Высунув кончик языка, все что-то увлеченно записывает, аккуратно, как школьник, окуная ручку с пером в чернильницу-непроливашку, чертит циркулем, подсчитывает на логарифмической линейке, шелестит страницами учебников.
– Лень, уже первый час ночи. Я безумно хочу спать. Давай поговорим, и я лягу.
– О чем? – Леня отложил карандаш, но выражение лица было по-прежнему отсутствующим: сосредоточен исключительно на собственных мыслях.
– Как о чем? Надо же нам назвать девочку. Вот, посмотри, я сегодня выписала десять прекрасных женских имен.
Упрямый, он и не взглянул на список. Оставался последний, запасной, вариант.
– Послушай, Лень, а давай назовем нашу девочку Инной? Очень похоже на Нину и все-таки по-другому.
– Чего это за имя? Я такого и не слыхал. – Склонившийся над чертежом Леня скептически наморщил нос, но уже одно то, что он не сказал «нет», вселило надежду.
– Как не слыхал? Помнишь, в прошлом году мы с тобой смотрели в кино «Молодую гвардию»? Там снималась актриса, хорошенькая, веселая. Она играла Любку Шевцову и очень понравилась тебе. Ты тогда еще сказал: какая красивая артистка! Так вот, ее зовут Инна, Инна Макарова.
– Правда? – Как ни странно, Леня вспомнил – мечтательно заулыбался. – Да-а-а, хороша девушка! Боевая!.. Ладно, добила ты меня. Пусть будет Инна. А теперь, Нин, отстань, дай в конце концов поработать спокойно.