Пятый неспящий
Шрифт:
– Почему же ты его не простила? – спросил мулла.
– Простила! – выкрикнула Роза. – Я его сразу простила, просто…
Просто ей хотелось раз и навсегда отвадить Рому ходить налево. Проучить. Мать все время внушала ей понятия о верности, натаскивала, как собаку Павлова. Вот Роза и попыталась. И потом, была еще Ленка со своими советами.
– Один раз простишь, привыкнет и будет ноги об тебя вытирать! – говорила подруга.
И это было справедливо.
Правда, потом та же Ленка утверждала, что нечего было мужика мариновать, потому что такие, как Роман – красивые, неглупые и при бабках, – на дороге не валяются. И это тоже было справедливо.
Ее Ромочку подобрали быстро. Меньше чем через месяц он устал извиняться перед Розой, а еще через четыре женился на той самой девице, с которой изменил ей.
Женился! Рома женился! Эта новость буквально свела Розу с ума. Она не ожидала, что любимый так быстро откажется от нее, да еще и заделается примерным мужем – это Ромка-то, который утверждал, что не создан для брака. Оказалось, очень даже создан.
Роза ненавидела весь мир, а больше всех – Ленку, которая так убедительно советовала «помариновать» Рому, и себя саму – за то, что послушала.
Ведь Ленка попросту завидовала – конечно, завидовала! Как Роза сразу не поняла! Самые долгие Ленкины отношения длились три месяца, ей никогда не удавалось удержать возле себя парня. Подруга – стрелять надо таких подруг! – обычно приходила вечером, после работы, она работала в кафе, администратором, усаживалась на кухонный табурет, причем половина задницы свисала с краев, и начинала жужжать. Зачем Роза слушала ее, зачем вообще терпела ее занудство, ее вечные вонючие сигареты и идиотские рассуждения?
Но, так или иначе, Роза слушала. И не прощала Рому, хотя видела ведь, видела, что звонки становятся реже, смс и сообщения в других мессенджерах – прохладнее, а голос его звучит все равнодушнее.
Выговорившись, девушка замолчала. Никто и никогда не слушал ее так терпеливо, и это было уже кое-что. Но больше Рамиль-хазрат ничем не мог помочь. Роза ждала, что мулла скажет, как ей жить дальше, но он не мог. Сам для себя он, наверное, все на свете знал, но для Розы у него не было ничего, кроме доброй открытой улыбки, затверженных наизусть строк и прописных истин. А ей этого было мало.
Роза поняла это и пожалела о своей откровенности. Хазрат бормотал молитву над ее головой, говорил какие-то правильные слова, звал приходить еще раз, но она не чувствовала ничего, кроме усталости и разочарования.
– Я пойду, – сказала Роза невпопад, перебив его на полуслове. – Ваш Бог слишком высоко, он меня не слышит. Ему вообще не до меня.
Роза вышла из мечети и больше туда не возвращалась. И забыла об этом дне – только сейчас почему-то вспомнила.
Уже три часа ночи. Она вертелась с боку на бок, сбивая простыни на кровати. В комнате была темень, но она не включала ночника. И не потому, что надеялась заснуть, просто почему-то ей не хотелось, чтобы кто-то знал: Роза не спит. Кто мог это знать? Весь коттеджный поселок давно погрузился в глубокий сон.
Участки здесь большие, от десяти соток и более. Место красивое, рядом речка и лес – все условия для тех, кто может себе позволить. Каждый отгородился от соседей высоченным забором и наслаждается жизнью, скрытый от чужих любопытных глаз. Правда, домов пока маловато, поселок новый, только-только начал застраиваться. Но даже если предположить, что кто-то из здешних богатеньких буратин не спит, зачем ему бродить в темноте по дорогам и глядеть на ее окна? Кому может быть интересно, спит она или нет?
«А если это не житель «Рябинки», а…» – Роза скрипнула зубами, решительно отгоняя непрошеную мысль.
«Рябинка» – что за глупое название? В округе нет ни одной рябины, насколько ей известно. Наверное, их вырубили, чтобы построить дома. Уничтожили, а после назвали поселок в честь мертвых, погибших деревьев.
Роза повернулась на бок, уставилась в стену. Там стоял шкаф, но сейчас его не было видно, только чернота была чуть гуще, чем везде. Зрение у Розы было минус полтора, но очков она не носила. Хотя сейчас любой на ее месте ничего не смог бы разглядеть.
Она не видит, но кто-то… Тот, кто смотрит на ее окна, кто наблюдает за ней, от кого ничего не скрыть… Он стоит сейчас на тихой заснеженной дороге, запрокинув голову, и видит сквозь каменные стены, толстый стеклопакет и плотные шторы. Роза надеялась обмануть его, не включая света, но это невозможно. Его нельзя ввести в заблуждение, он отчетливо видит своим особым зрением. Ясно видит ее, скорчившуюся в смятой постели, она как глупая улитка в своей тесной раковине, а он усмехается и ждет. Он терпелив…
«Однажды он уже приходил – ты ведь знала, что он приходил к тебе, не так ли? А вот теперь вернулся и будет приходить снова и снова, снова и снова, пока не заберет тебя с собой!»
Голос в ее голове прозвучал так отчетливо и настолько явно принадлежал не ей, что на секунду Розе показалось, будто кто-то произнес эти слова вслух. Девушка тихонько ахнула и прошептала, не успев задуматься о полнейшей бессмысленности своего вопроса:
– Кто здесь?
Разумеется, ответа не последовало. Она поджала под себя ноги и попыталась выровнять дыхание. «Спокойно, спокойно… Все хорошо, все хорошо», – Роза уговаривала себя, пока не почувствовала, что потихоньку расслабляется, успокаивается.
А потом вдруг рывком сбросила одеяло и села в постели. Хватит! Так не может продолжаться! Может быть, она сходит с ума? Почему она вообще думает об этом? Не надевая тапочек, Роза быстро пересекла комнату и подошла к окну. Секунду поколебавшись, решительно раздвинула шторы. Лунный свет, который в стихах называют серебристым, хлынул в комнату.
Дом тети Риммы стоял почти на краю поселка. Из окна Розиной комнаты был виден один недостроенный коттедж с правой стороны, а впереди и левее была широкая полоса незастроенной, никому пока не принадлежавшей земли. Дальше, за границей поселка, чернел лес. Разумеется, ни одной живой души. Роза перевела дыхание. Все, можно возвращаться в постель. Однако она медлила, стояла и глядела в окно.