Пятый сон Веры Павловны
Шрифт:
Колян воодушевлялся прямо на глазах.
– А на зону я попал из-за нашего особиста. Тот еще придурок! У нас «Руслан» работал… Ну, знаешь, – закинул первое ты Колян, – ходит такая большая машина в воздухе по кругам с большим запасом керосина, и пишет на приборах, что там к чему. Так вот, однажды на третьем круге отказал у «Руслана» один из двигателей. А я как раз вышел на дежурство. Дело серьезное, сразу просек, что к чему, у меня хорошее умение технического анализа. Диспетчеру подсказываю: связывайся с орлами, знаю, мол, как, не совершая посадки, запустить «отказник» прямо в воздухе. Там, объясняю, все дело в предохранителях, пусть проверят предохранители… А диспетчер да особист, вместо благодарности выставили меня из диспетчерской… А на деле, – ухмыльнулся Колян, – все оказалось так, как я говорил. Когда «Руслан» посадили, выяснилось, что точно полетели предохранители, о которых я говорил… Так ты что думаешь? – окончательно перешел Колян на ты. – Благодарность мне объявили с занесением в личное дело? Или внеочередной отпуск предоставили? А вот хрен! – ловко ударил Колян левой рукой по сгибу правого локтя. – Вместо благодарности одни подозрения. С чего, дескать, такой молодой, а умный? Каким образом прямо с земли определил причину аварии?… Ну, начали копать, нашли на предохранителях следы пассатижей, будто там могли остаться следы губной помады… Особист меня не любил, загремел я по воле этого козла на шесть лет: дескать я сам подстроил аварию, чтобы выслужиться… А на самом деле, – зло сплюнул Колян, – мы с этим особистом собачились из-за бабы… Но Бог не фраер, – зло сплюнул Колян. – Бог меня с зоны по амнистии вынул. Дескать, хватит тебе страданий, молодой хороший технарь!.. Так что, понимаешь, – негромко, с фальшивой печалью, как бы извиняясь за свою столь криво сложившуюся жизнь, рассмеялся Колян, – овсянки я в зоне наелся… Но технарь я от Бога. Меня хоть сейчас подпускай к машинам… Вот заезжал к родственникам на Почтовую улицу, но сердце томит…
Махнув рюмочку, Колян свободным движением руки показал томление сердца:
– Летать хочется!
Сергей с сомнением посмотрел на транзитника.
Крупный нос, взгляд мрачноватый, несмотря на нагловатую улыбку. Над левой бровью темная родинка. Весь в движении, ну, прямо двуглавый орел – голову влево, голову вправо. А в глазах печаль. Будто хочет веселиться по-настоящему, а не получается…
Колян!
Колян! – дошло до Сергея.
Я же видел эту рожу на компьютерной распечатке! Нагловатая улыбочка, крупный нос, родинка…
Ну да, Басалаев, окончательно понял он. Колян. Овсянку жрал не за «умение технического анализа».
Невозможно, подумал Сергей.
Почему такое происходит со мной?
Опустив глаза, боясь выдать неосторожным движением вскипающее в нем бешенство, Сергей рассеянно копался вилкой в овощном салате. Он как бы все еще с улыбкой прислушивался к словам Коляна, но темное бешенство поднималось в нем как рвота. Если это действительно Колян, прикидывал он про себя, стараясь не поднимать глаза, нужно немедленно сообщить о его появлении Суворову. А если Суворов не сможет добраться до Тайги за пару часов, надо сдать «спеца» транспортной милиции. Ведь он Веру убил… Если он не врет, если правда ждет поезда, то некоторое время в запасе есть. Целых два, а то и все три часа.
– Извини, – поднялся Сергей. – Выскочу на минуту.
И пнул ногой сумку:
– За вещами присмотришь?
– А то!
– Я ненадолго.
– Приперло?
– Дозвониться не могу.
– До Иркутска?
– До Новосибирска.
– Да мне-то что? – развеселился Колян. – Звони, куда хочешь, хоть в Иркутск, хоть в Новосибирск. Я просто так спросил.
А про себя подумал: да звони хоть в Москву!
Коляна действительно распирала веселая злость.
Когда Сергей вышел, он тут же подтянул к себе его сумку и, распустив молнию, увидел лежащую сверху новенькую бельгийскую электробритву в прозрачном пластмассовом футляре.
Электробритва Коляну понравилась.
Нагловато оглянувшись на застывшую у окна официантку, Колян с легким сердцем переложил электробритву в свою потрепанную сумку. Собственно, он мог не делать этого, все равно вещи перейдут в его руки, однако, сработала привычка. Твердая, устоявшаяся привычка не выпускать из рук того, что понравилось. Но сумку он поставил на место. Вещи вещами, а у рыжего лоха обязательно должны быть при себе наличные. Я его подпою, зло и весело решил Колян. А потом рыжий расплатится за обед. А потом я его испугаю. Заведу в какой-нибудь укромный уголок и испугаю. Он отдаст все, что есть при нем. Ишь ведь, сидит, слушает, кивает понимающе, а сам, наверное, ни одному слову не верит. Тюремной овсянки не пробовал, козел!..
Ладно, пусть усмехается, решил Колян.
Время есть, мы с ним про всякое еще поговорим.
Он, может, не дурак, он, может, слышал про яблоко Фурье.
Санька Березницкий тоже, конечно, не дурак, но ничего, кроме старых анекдотов, не помнит. А поговорить хочется.
Дозвонился Сергей сразу.
– Алексей Дмитриевич, он здесь!
– О ком это ты?
– Да о Коляне.
– Откуда?
– Со станции Тайга.
– А Колян?
– Он в ресторане. При вокзале. Пьет водку.
– Один? В компании?
– Мы с ним за одним столиком. Ресторан пустой. Так думаю, что он здесь один. По крайней мере, никто к нам пока не подходил. Говорит, что через два-три часа у него поезд.
– Сможешь продержать его при себе?
– Наверное.
– Уж ты постарайся, Сережа, – сипло выговорил Суворов. – Ну, угости его водкой, пивом. Чего захочет, тем его и угощай, хоть французскими коньяками. Заинтересуй его. Пусть выпьет побольше. Сам понимаешь, за мой счет.
Было слышно, как он там далеко позвал: «Ант!»
– А потом? – спросил Сергей.
– А потом делай, что хочешь. Потом неважно. Потом тебя не касается. Главное, чтобы Колян никуда не исчез. Держи его при себе, пои его, улыбайся, трави анекдоты, и главное, никому не отдавай, даже милиции. Сейчас в Тайгу выйдет машина, считай, она уже вышла. Так что, придержи Коляна…
Пили.
Сергей слушал Коляна, но перестал его понимать.
Какое яблоко Фурье? Где он нахватался таких понятий? Какие полеты «Руслана»? Это же Колян застрелил Веру… Откуда он что-то знает про яблоко Фурье?…
А Колян разошелся.
Он уже понял, что рыжий лох у него в руках, что рыжий плечистый лох, как неумный окунь, крепко завис на крючке. Разойдясь, Колян честно признал, что вот чего не хватает ему, так это глубоких знаний. Широкие есть, а глубоких нет. Ачинка, конечно, много ему дала, сказал он, нагло заглядывая в глаза Сергею, но вот если бы раньше взяться за ум… А теперь с этими блядскими тюремными справками доказывай, что ты не верблюд… Хотя, если по правде, он не дурак. Он про яблоко Фурье знает. И про коммунистические фаланги.
Колян захихикал.
Ему нравилось, как рыжий лох морщил брови.
Не удержавшись, он прихвастнул, что один его близкий родственник основал в Тайге коммунистическую фалангу. Здесь удобное место, дикий край. Живет с ним, между прочим, одна пьющая собачонка. Имя называть не буду, пьяно ухмыльнулся Колян, но если по правде, то звать Зюзя. Такая алкашка, что никак не пробежит мимо выпивающих. Стоит собраться в этой фланге интеллигентной компании на троих, Зюзя тут как тут. Начинает повизгивать, втираться в доверие, вертеть грязным хвостом. Известное дело, алкоголизм у баб сильней проявляется.