Пятый сон Веры Павловны
Шрифт:
– А как он должен был ее забирать? – искренне удивился Валентин. – Это же его карта. Это, во-первых. А во-вторых, чудак ты, пора понять, что если у человека есть возможность взять, просить он не будет.
– Но ведь это Суворов!
– Да хоть Кутузов!
Загнав машину в гараж, они поднялись в квартиру.
– Это действительно та самая? – Валентин, с интересом расправил карту. – Что это тут за Новые Гармошки обозначены?
– Откуда мне знать?
– Ничего, и это узнаем, – бодро пообещал Валентин.
Часть III. Новые гармошки
«Так кто же здесь хотел свободы и когда?» – «Никто и никогда. Хотели свободы и покоя. Все обман».
Букварь идиота
– Давно работаешь на Серого?
Водила кивнул. У него было широкое лицо, смятое у глаз узкими морщинками, усики чернели, как шитая строчка, волосы курчавились на висках, но на затылке висели прямо, он подвязывал их в пучок. Улыбка тоже была некрасивой – просто перекашивалась нижняя губа, заметно искривляя верхнюю. Он ответил, не взглянув на Сергея: «Давно».
Тяжелый джип подбрасывало на кочках, заносило в застарелые, давно зацветшие зеленью колеи, гнилые даже на вид. Под покровом черневой тайги, тихой, дымной, напитанной гарью, а от того еще более темной, грязь в колеях все еще сохранялись. Ядовито-зелеными полосами она наполняла глубокие колеи проселка, лишь кое-где прикрытого сухой, как щетка, травой. Если когда-то здесь проезжала машина, то это было давно. По крайней мере, явных следов на дороге не сохранилось.
– Здесь вообще кто-нибудь ездит?
Водила пожал плечами:
– Наверное.
– Кто?
– Ну, может, ягодники.
– На машинах? – не поверил Сергей.
– И на машинах, – рассудительно кивнул водила и хвостик на его затылке подтверждающе дрогнул. – А то на чем выносить ягоды? Или те же орехи? Здесь кедровые орехи собирают мешками. Скажем, набил ты двадцать мешков, как понесешь из тайги? Без хорошего джипа или вездехода не справишься. Нормальным летом возят на моторках, конечно. Это сейчас сушь, река обмелела, кругом лесные пожары. Чувствуете запах? – водила осторожно потянул носом. – Скоро даже в городе нечем будет дышать. И вообще, – неожиданно добавил он, – я вас до нужной заимки никак не довезу, там болото. Хоть и сухое, а не проедешь. И как раз с нашей стороны. Вообще-то в тайге болот не бывает, но там, так сказать, нетипичное место. Высажу километров в семи, до заимки сами дотопаете.
– А багаж?
– Да ну, – ухмыльнулся водила. – Венок да два рюкзака!
Сергей усмехнулся. Не объяснять же, что таскаем похоронный венок не просто так. И одновременно обозлился на Игнатова: забрать жестяной бандитский венок из под окна была его затея. Именно Игнатов бросил венок в машину, все равно, дескать, братки подумают на милицию. Вообще раздражение преследовало Сергея с самого выезда. Оно не уменьшилось и в Мариинске. Отправляя Игнатова обратно в Томск, заметил: «Смотри там…» – «А чего смотреть?» Даже это раздражало сейчас Сергея.
– Как мы перейдем болото?
– А там тропинка есть. Сперва вьется вдоль берега, потом уходит к заимке. Мы как-то зимой ездили на охоту, так пили на той заимке три дня. Глухие места. В сторону не уйдете.
– А дальше что?
– А дальше тайга, – уважительно протянул водила. – Глухая тайга. Просто так туда не ходят.
– А на карте обозначен поселок.
– У вас, наверное, старая карта. Был лагерь какой.
– Лагеря на картах не обозначают, – заметил с заднего сиденья Валентин.
– Ну, это как посмотреть, – недоверчиво буркнул водила. – При большом лагере всегда вырастает поселок. Сам при таком сиблаговском поселке вырос. Точно вам говорю, при любом лагере вырастает поселок. Садятся ссыльные, наезжают вольняшки. Люди по-всякому устраиваются. А то будь там поселок, я бы не слышал? Живых людей на одном месте не удержишь. Они как ртуть. Нет там никакого поселка.
– А если лагерь был, куда подевался?
– Закрыли.
– А зэки?
– Одних выпустили, других перевели в другие места.
– А поселок при лагере?
– Ну, это вопросы к начальству, – усмехнулся водила. – Откуда мне знать? Деньги кончились, вот и закрыли лагерь. Зэков ведь тоже надо кормить, сами не выживут. Вот кто кормит зэков, если по закону?
– Да мы же, налогоплательщики, – подсказал сзади Валентин.
– Правильно. Мы и кормим, – со значением усмехнулся водила. – Он, значит, зарезал моего хорошего друга, приятельницу мою изнасиловал, деньги украл, а я все равно его кормлю.
Чем-то водиле не нравился разговор.
А, может, нервировал его жестяной, печально погромыхивающий при толчках, поставленный на заднее сиденье рядом с Валентином бандитский жестяной венок – круглый, похожий на загадочный орден для великанов.
– Зачем вы в тайгу прёте такое?
– Там мужик помер.
– На заимке?
– Ага.
– Беглый, что ли?
– Ты же говоришь, что нет вокруг ни поселков, ни лагерей.
– Ну, мало ли… – протянул водила. Но не выдержал: – От чего коньки-то откинул?
– От болезни, наверное.
– Да ну, от болезни! – не поверил водила, тряся хвостиком. – Какие в тайге болезни? В тайге живет здоровый народ. Ну, ногу сломаешь или медведь сдвинет тебе лицо на затылок, разве это болезнь? Это так… Это тоже способ жить… – нашелся он. – Сроду никто не болел в настоящей тайге. Если не пить из грязной лужи, так вообще козликом не станешь. Может, спился ваш мужик? Или угорел не вовремя? Вон какая сушь стоит, пылает тайга на сотни километров.
И поинтересовался:
– Как потащите мужика в город?