Пятый сон Веры Павловны
Шрифт:
И все же идеальная страна должна где-то существовать.
Может быть, может быть…
Но я должен добраться до Валентина. Если Ант действительно верная собака Суворова, значит, он подчищает следы некоторых профессиональных сбоев. Свидетельством тому могут быть лжетрупы…
Мысли Сергея ворочались тяжело.
Да и ранние прохожие появились на пешеходных дорожках.
Перехватывая усталый взгляд Сергея, прохожие приветливо кивали.
Никто из них не мог знать Сергея, но все приветливо кивали, никто не прошел мимо, не улыбнувшись. Самые обыкновенные люди в самой обыкновенной одежде. Ну, может, чуть более живые и приветливые, чем такие же ранние
Но почему Варакин так уверенно говорил о том, что я должен был попасть в Новые Гармошки раньше него? Почему Ант в Томске вытащил пистолет, уговаривая меня сесть в его джип? По каким параметрам, черт побери, я столь удачно подхожу и для погружения в рай и для водворения в тюрьму? Может, здесь правда помогают униженным и отчаявшимся?
Ага, помогают, мрачно подумал Сергей.
Кому может помочь верная собака Ант? Как можно помочь Морицу, Мезенцеву или Варакину? Какую соломинку можно бросить всем этим незадачливым, но всегда агрессивным актерам, чиновникам, поэтам, жуликоватым предпринимателям, распутным директорам частных лицеев, прожженным проституткам, если речь, конечно, идет о них?
Железной рукой загоним человека в счастье!
Это миру уже знакомо.
Сквозь облако вялой листвы, давно пожелтевшей от жары и великой суши, смутно просвечивал красный кирпич зданий, смутно светлела щебенка пешеходных дорожек. В самом конце аллеи сквозь угарную дымку, наброшенную на Новые Гармошки таежным пожаром, неопределенно проступали очертания какой-то тяжелой абстрактной фигуры. Кажется, глыба песчаника. Кажется, она изображала человека. Если так, то неизвестный ваятель оказался большим хитрецом: при всем желании у такой статуи не отобьешь ни пальца, ни уха.
Сергей чувствовал себя откровенно плохо.
Как ронг-кнобская девственница, когда ее секрет был открыт.
Оказывается, Варакин действительно много читает. Оказывается, мрачно усмехнулся Сергей, он действительно много размышляет над прочитанным, в Новых Гармошках у него есть для этого время. Более того, Варакин работает над рефератом, который в ближайшее время вынесет для обсуждения на круг вечернего костра.
И все же я ему не верю.
Даже потрепанная английская книжка Сергея не убедила.
Подумаешь, потрепанная английская книжка в бумажном переплете, разбухшая от множества бумажных вкладок. «Но это книжка знаменитого Джимми Стенсона, американского журналиста! – Варакин хватал Сергея за рукав, будто боялся, что он уйдет, не дослушав. – Стенсон был когда-то знаменит, но не буду врать, Рыжий, я сам впервые услышал его имя только в прошлом году. Случайно наткнулся в библиотеке вот на эту старую книжицу. В Новых Гармошках много книг из личной библиотеки Суворова. Я убил целых три месяца на то, чтобы начать читать на английском. И все только ради Стенсона, вот клянусь! – Варакин перекрестился. – Существует краткий русский перевод, но он слишком краткий, там упущено много интересных деталей. Поэтому я прочел книгу сам!»
Жулик Варакин и – английский язык!
Это изумило Сергея.
«Ты здесь под замком», – мрачно напомнил он.
«Нигде я не чувствовал себя лучше! – рассмеялся Варакин. – Нигде я не чувствовал себя таким свободным!»
«Это привычка, – вяло возразил Сергей. – Я тебя знаю. Ты просто пытаешься словчить. В Новых Гармошках тебе, наверное, некого обмишулить. Вот ты и занялся английским. Чтобы не помереть со скуки, можно даже выучить клинопись».
«Скука? Ты сказал скука? – зажмурился Варакин. – У нас такие закаты!»
Жулик Варакин и – закаты!
Сергей никак не мог увязать увиденное и услышанное с Варакиным. Зато сам Варакин не терял времени. Ухватив Сергея за рукав, он все-таки выдал историю ронг-кнобской девственницы.
В Северной Калифорнии, в Золотом штате, в краю красных доисторических лесов есть такое местечко Ронг-кноб, выдал Варакин. Кноб – это вроде как высокий бугор, точнее, холм круглой формы, а Ронг – конкретное место. Вместе получается Ронг-кноб, что можно перевести как «Селение на круглом холме».
В Ронг-кноб в середине прошлого века поселились три десятка энергичных поклонников идей Шарля Фурье, знаменитого утописта. На принципах полного равенства они организовали фаланстер с коллективным управлением. Это, скажу тебе, была настоящая коммуна! – затрясся от восторга Варакин. В Ронг-кноб собрались разные люди. Пропившиеся чинуки с океанского побережья, неудачливые старатели с чердака дяди Сэма, бывшие трапперы, охотники, разорившиеся земледельцы, наконец, просто бродяги из южных штатов. Там таких бродяг называют роверами. И дворняжек там тоже называют Роверами. У нас Жучки, у них Роверы. Но все вместе они умели найти главную мысль. Для этого, собственно, и собрались.
А еще оказалась в фаланстере маленькая глупая леди из Дебюка, радостно сообщил Варакин. Глупая не в переносном смысле, а в прямом. В середине прошлого века самыми невыносимыми и глупыми американцы считали жителей небольшого городка Дебюк, а маленькая глупая леди была как раз из Дебюка. Так сказать. Типичная представительница. Она гордилась этим и выдавала себя за девственницу.
Привел глупую леди в Ронг-кноб основатель фаланстера бывший старатель Джек Сентинел, по кличке Часовой. Помощником при нем ходил немой Луис, большой умник. В книжке Стенсона указано, что физиономия Луиса была такой чеканной, что ее запросто можно было выбить на склоне горы Маунт-Рашмор, где красуются каменные лики многих президентов Америки. Никто бы не удивился. Луис, кстати, не всегда был немым, заметил Варакин. Если верить Стенсону, в детстве Луис страдал заиканием и окончательно потерял речь только в пятнадцать лет, когда вместе с лошадьми и с повозкой неудачно свалился с крутого обрыва в реку. Самому молодому члену фаланстера стукнуло девятнадцать, самому старшему шел тридцать третий. Что касается глупой маленькой леди из Дебюка, то она утверждала, что ей примерно двадцать один год. Ей верили, конечно, поскольку с самого начала обитатели фаланстера договорились говорить друг другу только правду.
В результате дискуссий, проводимых по вечерам, было постановлено, что именно Ронг-кноб должен стать местом торжества идей фурьеризма. Джек Сентинел энергично прививал коммунарам взгляды, почерпнутые из книг Шарля Фурье. Эти книги он умудрился прочесть еще в то время, когда был вполне преуспевающим гражданином штата Новая Колумбия. Именно Часовой познакомил обитателей Ронг-кноб с прелестью нового общества, о котором толковал знаменитый просветитель. Производственная утонченность, господство хорошего вкуса, хорошее образование и крепкая дружба – вот что могло преобразить молодых коммунаров, выявить их внутреннюю главную сущность, побороть вечное зло, активно разлагающее людей. Не оставляя дружеских дискуссий, члены фаланстера построили каменный дом, возвели большую мельницу, успешно и с интересом занимались разными ремёслами и земледелием. Питались они из одного котла, а еще дважды в неделю (кроме дискуссий) собирались в круглом зале, чтобы подробно и откровенно отчитаться друг перед другом во всех своих тайных и явных помыслах, прегрешениях, добрых и недобрых поступках.