Пятый всадник
Шрифт:
– Что происходит? – прошептала Синди соседу-репортеру. Парнишку словно специально вылепили под Кларка Кента, того самого журналиста, который время от времени превращался в супермена: молодой, темноволосый, в очках и с такой симпатичной рожицей, что даже потянуло его ущипнуть.
– А… кхм… Здравствуйте. Вит Эвин, «Чикаго трибюн», – последовал ответ.
– Прошу прошения, я – Синди Томас.
– «Кроникл»?
– Вот-вот.
– Читал я ваши репортажи. Ничего, сойдет.
– Спасибо на добром слове… Ну, так что у нас?
– О'Мара вызвала свидетеля защиты. Хочет, чтобы вражеская сторона поработала на ее версию. Вообще приемчик довольно хитрый. Крамер то не имеет права вести перекрестный допрос собственного свидетеля.
– То есть у нее полностью развязаны руки? Пока Крамер сам не вызовет своего свидетеля?
– Ага. Я смотрю, вы разбираетесь.
– Похвала за похвалой, с ума сойти… С меня, наверное, причитается?
– А что, очень даже, – ответил Вит Эвин, скаля зубы в белоснежной улыбке. i.
Резкий удар судейского молотка восстановил тишину в зале.
– Прошу сообщить суду ваше имя, – сказала О'Мара.
– Доктор Соня Энгстром.
– Доктор Энгстром, какая у вас должность в муниципальном госпитале?
– Я заведую фармакологическим отделением.
– О! – возбужденно зашептал Вит в ухо Синди. – Хватайтесь за стул, сейчас начнется!
Глава 55
Соня Энгстром кратко обрисовала свою квалификацию, упомянула, что работает в муниципальном госпитале последние семь лет и отвечает за работу системы – в том числе и персонал – выдачи медпрепаратов в больнице. Создавалось впечатление, что Соня весьма уважительно относится к самой себе.
Выслушав ее, О'Мара спросила:
– Не могли бы вы поподробнее рассказать суду, как выглядит процесс выдачи лекарств?
– Конечно. У нас стоит автоматизированная компьютерная система, подключенная к специальному дозаторно-распределительному механизму.
– И насколько точна эта система?
– Она защищена от ошибок на девяносто девять и девять десятых процента.
– Поясните, пожалуйста.
Суть сводилась к следующему: скажем, врач-терапевт брал результаты анализов пациента и вносил диагноз в компьютер. Программа затем выводила на экран меню подходящих препаратов, откуда врач выбирал, другими словами, назначал нужный. Когда требовалось разносить медикаменты по палатам, медсестра вводила имя больного в компьютер, затем указывала свой код.
– Это как пароль, я правильно понимаю? У каждого работника свой собственный код? – вскинула руку О'Мара.
– Совершенно верно.
– Пожалуйста, продолжайте.
– Как только медсестра укажет свой код, один из провизоров в нашей аптеке проверит поступившие данные и, в свою очередь, введет наряд-заказ для конкретного пациента. При этом освобождается соответствующий рычажок на механизме, который выдает препараты.
– То есть что-то вроде торгового автомата?
– Пожалуй… – ответила свидетель, приятно удивляясь собственному таланту толково и доходчиво излагать. – Медсестра затем берет нужное лекарство из лотка автомата и приносит пациенту.
– Прямо-таки железобетонная, непробиваемая система.
– Практически да. Компьютерную программу изменить невозможно, а введенные коды запоминаются, и по ним можно воссоздать всю картину.
– Ага. Так-так. – О'Мара подошла к своему столу, покопалась в записях, затем вернулась поближе к свидетелю. – А скажите, пожалуйста, может ли обслуживающий техник заправить автомат неправильным препаратом?
– Теоретически такая возможность не отрицается…
– Отвечайте только «да» или «нет».
– Да.
– Может ли сотрудник, получивший тот или иной препарат, оставить себе некоторое количество, скажем, для личных надобностей?
– Да.
– Если диагноз поставлен или введен неверно, какова вероятность, что ошибочное лекарство попадет в организм пациента?
Сейчас свидетель быстро-быстро моргала. Лицо ее, как показалось Синди, пошло красными пятнами. Более того, Соню перекосило, как от зубной боли.
«Ну-ка, повтори еще разок про свои 99,9 процента!»
– М-м… э-э…
– Благодарю вас. – О'Мара решительно оборвала мычание доктора Энгстром. – А чем объяснить, что смертность по медикаментозным причинам выросла в три раза с тех пор, как муниципальный госпиталь приватизировали?
– Вы думаете, меня саму это не беспокоит? Да я где только не проверяла! – Энгстром повысила голос, в котором впервые с момента ее появления в «манеже» свидетеля начали пробиваться истерично-защитные нотки.
– Ну, доктор Энгстром, соизвольте все же ответить. В конце концов, вы заведуете фармакологией, числитесь в медицинском совете… Итак, возросла ли медикаментозная смертность в три раза за последние три года? Да или нет?
– Да, но… э-э… Да.
– Вы отрицаете, что близкие моих клиентов скончались из-за того, что получили не те препараты?
– Нет, этого я отрицать не могу, – едва слышно пробормотала Энгстром.
– Как вы думаете, чья конкретно здесь ошибка: вашего замечательного автомата, или же тут сказался человеческий фактор? В конце концов, результат один, не так ли? Разве не верно, что эти смерти стали следствием халатности и попустительства частично с вашей стороны и частично со стороны больницы?
– Протестую, ваша честь! Бездоказательно! – вскочил Крамер.
У Синди по телу побежали мурашки. Рядом на стуле покачивался и слегка присвистывал Вит Эвин.
– Принято, – отозвался судья Бевинс.
– Последнюю ремарку снимаю, – кивнула О'Мара. Она обернулась на присяжных и словно прилипла к ним взглядом. – Истец закончил, ваша честь.
Глава 56
По словам кого-то из дежурной смены, на улице стоял расчудесный осенний денек, но мне в это не верилось. Да и как иначе? Я сидела в своем закутке, поглядывая в окно на унылый, темный задний двор, и без энтузиазма откусывала от сандвича с ветчиной и сыром, когда в дверь постучался инспектор Конклин.