Пылай, огонь (Сборник)
Шрифт:
— Перед нами две возможности, Ватсон, — сказал он. — Одна заключается в том, что женщина в самом деле может быть той, кем она себя называет, но она может и обманывать нас или, точнее, стараться обмануть; Не удивляйтесь, мой дорогой друг, на данной стадии мы не можем отбрасывать эту идею. И пока у нас нет никаких других данных, нам придется принимать ее такой, как она есть. Но в ходе рассуждений мы должны учитывать и другие элементы ситуации. Почему эту женщину держали где-то на чердаке, связанную по рукам и ногам? Те, кто похитили се, то ли хотели чего-то от нее добиться
— И если она была связана по рукам и ногам, — перехватил я нить его размышлений, — скорее всего, последнее.
Глянув на меня, Холмс улыбнулся.
— Возможно, Ватсон. Возможно. Но приняв за рабочую гипотезу, что она бедная, нищенка, которая, правда, говорит по-английски с американским акцентом, что она могла такого сделать, почему и кому она внушала такой страх? И если похитители так боялись ее и старались предотвратить какие-то ее действия, почему вообще ее оставили в живых? Почему ее просто не... — голос его дрогнул.
— Холмс, предположим, что эти люди — кем бы они ни были — в самом деле хотели избавиться от нее. Почему бы не предположить, что они сознательно довели ее до такого состояния, и она решила покончить с собой, утопившись в канале?
— Вы хотите сказать, что ей позволили сбежать? Думаю, что вы ошибаетесь, Ватсон. Ее побег был спонтанен и бесхитростен, и он представлял слишком большой риск для похитителей, чтобы они позволили ей пойти на такой шаг. Вспомните, что ей пришлось спускаться по водосточной трубе и она ушибла себе голову.
Какое-то время мы шли в молчании. Я заметил, что мы миновали дом доктора Фрейда на Бергассе и направляемся в сторону канала.
— Вы хотите взглянуть на мост Оугартен? — осведомился я.
— Зачем он нам нужен? — нетерпеливо бросил Холмс. — Мы знаем, что констебли обнаружили ее именно там и предотвратили еще одну попытку броситься в воду. Нет, лучше я попытаюсь найти здание, в котором она была заточена. Чертовски неудобно иметь дело с клиентом, который не может разговаривать.
— Почему вы считаете, что вам удастся найти здание? — удивленно выдохнул я. — Оно может располагаться в любом месте Вены!
— Нет, нет, мой дорогой доктор, отнюдь не в любом. Учтите, что в том состоянии, в котором находилась наша молодая леди, она не могла уйти слишком далеко. Ее нашли на мосту, и, следовательно, она попала на него сразу же после бегства. Кроме того, мы выяснили, что дом был обращен к улице, а не выходил на набережную, не так ли? Может быть, он представлял собой какой-то склад, а неподалеку размещалась таверна? Во всяком случае, я не предполагаю, что нам удастся сразу же найти этот дом. Просто я хотел бы познакомиться с окрестностями, где разворачивались эти события.
Он замолчал, оставив меня погруженным в собственные мысли. Я не хотел мешать его размышлениям, но 'чем больше я думал о складывающейся ситуации, тем больше она смущала меня.
— Холмс, почему женщина, приложив столько усилий для бегства, потом при первой же возможности кидается в реку?
— Хороший вопрос, Ватсон. Он касается основной проблемы нашей истории, ее критического пункта. И хотя в нашем распоряжении масса объяснений, все зависит от того, насколько успешно нам удастся идентифицировать эту женщину.
— Может быть, мы питаем излишние надежды, — осмелился возразить я, хотя никоим образом не хотел мешать мощному лечебному воздействию, которое следствие оказывало на Холмса. — Может быть, она просто несчастная жертва личных взаимоотношений, скажем, разгневанного любовника или же...
— Нет, нет, Ватсон, — рассмеялся он. — Во-первых, женщина — иностранка. Под гипнозом она отвечала на английском, в котором ясно слышался американский акцент. К тому же мы услышали о бароне Лейнсдорфе — это отнюдь не мелкая рыбешка. И наконец, — сказал он, поворачиваясь ко мне, — что с того, если дело само по себе незначительно? Оно носит трагичный характер, и я не вижу причин, по которым эта несчастная женщина должна быть обделена правосудием, поскольку не входит в число более обеспеченных или влиятельных представительниц своего пола.
На этот раз я ничего не сказал, продолжая молча сопутствовать ему, пока мы не оказались в той части города, которая производила куда более неприглядное впечатление, чем остальные по соседству районы.
Почти все дома тут были двухэтажные, и главным образом деревянные, а не каменные. Они были грязные и обветшавшие, многие нуждались в ремонте. Все беспорядочно сгрудились у края канала, на каменистых откосах которого, словно небольшие киты, валялись щелястые лодки. Невысокие телеграфные столбы с обвисшими проводами дополняли картину, последним штрихом которой служили мутные воды канала. Заполненный мусором, который колыхался у бортов непривлекательных барж — большую часть припасов Вена получала по воде, — канал скорее напоминал рукав Темзы, чем ответвление прекрасного голубого Дуная, который, пролегая через город, уходил на много миль к востоку.
Тут и там среди складов и небольших пристаней тянулись кварталы многоквартирных домов, а доносившиеся время от времени взрывы смеха и трели аккордеонов говорили о наличии поблизости увеселительных заведений, которые лишь отдаленно напоминали кафе «Гринштейдл». Примерно в четверти мили справа от нас находился тот самый мост, на котором и началось это приключение.
— Довольно неприглядный вид, — прокомментировал зрелище Холмс, обозревая окрестности, — и любое из этих зданий соответствует нашему предположению, как могло бы выглядеть узилище Нэнси Слейтер.
— Нэнси Слейтер?
— Пока за неимением другого имени будем пользоваться этим, — спокойно объяснил он. — Я не медик и не могу относиться к ней только как к пациенту. В данных обстоятельствах считаться клиентом она тоже пока не может. Ведь мы не можем считать, что работаем по ее просьбе. Не вернуться ли нам? Мне помнится, что доктор Фрейд любезно предложил посетить вечером оперу. Я просто умираю от желания послушать Вителли, хотя некоторые утверждают, что времена его расцвета миновали. Во всяком случае, я хочу убедиться, что вечерний костюм, который вы приобрели для меня, окажется мне впору.