Пылай, огонь (Сборник)
Шрифт:
Он поднялся, как только я открыл двери, — маленькая застенчивая личность лет шестидесяти, со шляпой в руках и удивленным выражением лица, которое тут же сменилось робкой улыбкой, едва только я представился. Протянув мне худую кисть, он нерешительно ответил на мое рукопожатие. На нем был недорогой, но хорошего покроя костюм, который часто можно встретить на поглощенных своим делом людях, не имеющих времени следить за модой. Он производил скорее впечатление монастырского затворника, может быть потому, что близорукие глаза, казалось, привыкли изучать древние пергаменты. Форма головы усиливала это впечатление, потому что он был почти полностью лыс, если не считать нескольких седоватых завитков на затылке и по бокам.
— Я надеюсь, не очень помешал вам, расположившись в приемной, — тихим смущенным голосом сказал он, — но дело, которое привело меня сюда, носит настолько неотложный характер, что я хотел увидеть именно вас, а не доктора... э-э-э... Куллингуорта.
— Ясно, ясно, — прервал я его с резкостью, которая, как я заметил, удивила посетителя. — Прошу вас, изложите, в чем дело, — я смягчил тон, предложив ему сесть. Сам занял место напротив.
— Я даже не знаю, с чего начать. — У него была раздражающая привычка вертеть в руках шляпу при разговоре. Я попытался представить его в том виде, как его описывал Холмс, — блистательное воплощение дьявольского зла, оно неподвижно сидит в центре зловещей паутины, которую не в состоянии представить себе человеческое воображение. Но ни его внешний вид, ни его поведение не способствовали успеху моей попытки.
— Я явился к вам, — внезапно решившись, энергично начал профессор, — потому что из ваших отчетов понял, что вы близкий друг мистера Холмса.
— Имею эту честь, — буркнул я. Я решил быть настороже и, хотя его вид внушал обманчивое спокойствие, решил не позволять вводить себя в заблуждение.
— Я не уверен... как бы мне изложить суть дела, — продолжал он, не переставая мять свою шляпу, — но мистер Холмс... словом, я бы сказал, что он преследует меня, если позволено будет так выразиться.
— Преследует вас? — вскинулся я.
— Да, — торопливо согласился он, опять вздрогнув при тоне моего голоса, хотя, видимо, не уловил смысла поставленного мною ударения. — Я понимаю, что это звучит абсурдно, но я не знаю, как иначе описать ситуацию. Он... ну, он стоит по ночам у моего дома... на улице. — Профессор украдкой бросил на меня взгляд, чтобы увидеть мою реакцию, которая невольно отразилась у меня на лице, Удовлетворившись тем, что я не встретил его слова насмешкой, он продолжил: — По ночам он стоит у моего дома.,. О, не каждую ночь, конечно... но несколько раз в неделю. Он преследует меня! Порой целыми днями он ходит за мной по* пятам. Но не обращает внимания, что меня это волнует. Да, и он посылает мне письма, — спохватившись, добавил он.
— Письма?
— Скорее, в сущности, телеграммы; в них всего одно или два предложения. «Мориарти, берегись, твои дни сочтены». И все такое. И он виделся с директором школы.
— С директором школы? Какого директора вы имеете в виду?
— Мистера Прайс-Джонса, директора Ройлоттской школы, где я числюсь преподавателем математики. — Названное им учебное заведение принадлежало к одной из малоизвестных общественных школ в западной части Лондона. Директор школы вызвал меня и предложил объясниться по поводу обвинений, выдвинутых мистером Холмсом.
—И что вы ему сказали?
Я сказал, что просто растерян и не знаю, что на них ответить. Я просто не понимаю, в чем тут дело. И директор тогда все мне передал. — Мориарти поерзал на стуле и перевел на меня свои голубые глаза. — Доктор Ватсон, ваш друг убежден в том, что я нечто вроде... — он замялся, подыскивая слова, — главы преступного мира. Совершенно ужасное создание, — беспомощно пожав плечами, он воздел руки. — И я хотел бы со всей искренностью спросить вас: видите ли вы во мне хоть малейшие следы подобной личности?
Должен сказать, что я не мог не согласиться с ним..
— Но что я могу сделать? — со стоном вопросил человечек. Я знаю, что ваш друг хороший человек, — вся Англия возносит ему хвалу. Но в моем случае он сделал какую-то чудовищную ошибку, несчастной жертвой которой я стал.
Погруженный в размышления, я ничего не сказал.
— Меньше всего на свете я хотел бы доставлять ему какие-то сложности, доктор, — тем же жалобным тоном продолжал он. — Но я буквально схожу с ума. И если этому нельзя положить конец — я имею в виду преследование, — что мне остается, как не обратиться к моему адвокату?
— В этом не возникнет необходимости, — сразу же спохватился я, хотя, честно говоря, сам не знал, что делать.
— От всей души надеюсь на это, — согласился он. — Потому я и пришел к вам.
— Мой друг не совсем хорошо чувствует себя, — сказал я, нащупывая линию разговора. — Такие поступки в нормальном состоянии ему не свойственны. Если бы вы знали его, когда он в добром здравии...
— Но ведь я знаю его, — к моему несказанному Удивлению перебил меня профессор.
— Знаете?
Да, конечно, и мистер Шерлок был одним из самых многообещающих молодых людей.
— Мистер Шерлок?
— Да, конечно. Я был его наставником... в области математики.
Я смотрел на него, открыв рот. По выражению его лица я понял, что мне должен быть известен этот факт. Я заверил его о своей полной неосведомленности по этому поводу и попросил продолжить повествование.
— Мне почти нечего рассказывать. — Жалобная интонация уступила место более связной речи. — До того как я оказался в Лондоне... это было довольно давно, после окончания университета...
— Вы случайно не писали трактат о двоичном счислении? — прервал я его.
Он уставился на меня:
— Конечно нет. Кто в наши дни может сказать что-то новое о двоичном счислении? Во всяком случае, я этого не знаю.
— Прошу прощения. Продолжайте, пожалуйста.
— Как я уже говорил, оставив университет, я принял предложение занять место преподавателя математики в доме сквайра Холмса. Таким образом, я стал учить мистера Майкрофта и мистера Шерлока...
— Простите, что снова прерываю вас, — с нескрываемом удивлением сказал я, потому что Холмс во время нашего с ним общения никогда не заводил разговора о своей семье. — Где это было?