Пылая страстью к Даме. Любовная лирика французских поэтов

Коллектив авторов

Гороскоп

Перед гадальщицей две девушки стояли. Старуха сумрачно глядела в их черты, Меж тем как старые костлявые персты Колоду грязных карт, шурша, перебирали. И были девушки свежи, как утро мая. Одна, как анемон, другая – пышный мак; Одна – цветок весны, другая – летний злак. Они стоят, судьбу у старой вопрошая. – Вся в тяжких горестях жизнь протечет твоя, — Сказала старая брюнетке горделивой. А та в ответ: «Но им любима буду я?» – О, да! – «Так ты лгала. Я буду тем счастливой!» – А ты и без любви взаимной будешь жить, — Сказала вещая блондинке молчаливой. А та в ответ: «Сама я буду ли любить?» – О, да! – «А если так, то буду я счастливой!..» Перевод П. Краснова

Стефан

Малларме (1842–1898)

Томление духа

Не тело соблазнить в сей вечер прихожу я, О зверь, очаг грехов, ниже в волне кудрей Жать бурю грустную, тоскуя поцелуя Неисцелимою посеянную в ней: Даруй мне крепкий сон, лишенный сновидений, Парящих в завесях тоски, сон, коим ты Так наслаждаешься, лжи искушенный гений, Сильней, чем мертвые, постигнув суть тщеты. Ибо Пророк, точа все благородство духа, Меня, как и тебя, бесплодностью палит, Но если в каменной груди твоей стучит Лишь сердце, коего не грыз червь злобы глухо, Бегу я, саван свой узрев в маре гардин И умереть боясь, когда я сплю один. Перевод М. Талова

«Луна печалилась. Томились серафимы…»

Луна печалилась. Томились серафимы, Склоняяся к смычкам, – и стон неуловимый От скрипок трепетных – по венчикам цветов — Скользил бледнеющий и умирал без слов. То был блаженный день, день первого признанья, Моя мечта, любя обдумывать страданья, Вдыхала аромат печали и тоски, Те грезы тонкие, больные лепестки, Которые всегда роняет размышленье. Блуждал я вдалеке от шума и движенья, И взор мой отдыхал на старой мостовой — Во мгле и в жизни – ты явилась предо мной. И фея ты была ребяческих гармоний, Которая скользит в сияющей короне, Роняя, точно снег из молодой руки, Душистых звезд лазурные венки. Перевод В. Брюсова

«Отходит кружево опять…»

Отходит кружево опять В сомнении Игры верховной, Полуоткрыв альков греховный — Отсутствующую кровать. С себе подобной продолжать Гирлянда хочет спор любовный, Чтоб, в глади зеркала бескровной Порхая, тайну обнажать. Но у того, чьим снам опора Печально спящая мандора, Его виденья золотя, Она таит от стекол окон Живот, к которому привлек он Ее как нежное дитя. Перевод Б. Лившица

Вздох

Твой незлобивый лоб, о тихая сестра, Где осень кротко спит, веснушками пестра, И небо зыбкое твоих очей бездонных Влекут меня к себе, как меж деревьев сонных, Вздыхая, водомет стремится вверх, в Лазурь, В Лазурь октябрьскую, не знающую бурь, Роняющую в пруд, на зеркало похожий, — Где листья ржавые, в тоске предсмертной дрожи, По ветру носятся, чертя холодный след, — Косых своих лучей прозрачно-желтый свет. Перевод Э. Линецкой

«Когда зима во тьме идет сквозь лес забытый…»

Когда зима во тьме идет сквозь лес забытый, Порога пленный страж, ты плачешь, одинок, Что ни один, увы, не тяготит венок Наш мавзолей двойной, цветами не покрытый. Полночный чисел бой, в тревоге ожиданья Не слышишь суетных: тебе лишь мысль дана, Чтоб вспышкой очага едва озарена, Тебе явилась тень для краткого свиданья. Коль хочешь, чтоб пришла, не отягчай цветами Мой камень, чтоб поднять его могла перстами. Душе, трепещущей средь вечной темноты, В тоске угасших сил загробного желанья, Мне надо, чтоб ожить, пить с губ твоих дыханье, Пока всю ночь мое лишь имя шепчешь ты. Перевод О. Глебовой-Судейкиной

Шарль Кро (1842–1888)

Смычок

Мадемуазель Хьярдемааль

У нее были косы густые И струились до пят, развитые, Точно колос полей, золотые. Голос фей, но странней и нежней, И ресницы казались у ней От зеленого блеска черней. Но ему, когда конь

мимо пашен Мчался, нежной добычей украшен, Был соперник ревнивый не страшен. Потому что она никогда До него, холодна и горда, Никому не ответила: «Да». Так безумно она полюбила, Что когда его сердце остыло, То в своем она смерть ощутила. И внимает он бледным устам: «На смычок тебе косы отдам: Очаруешь ты музыкой дам». И, лобзая, вернуть он не мог Ей румянца горячего щек, — Он из кос ее сделал смычок. Он лохмотья слепца надевает, Он на скрипке кремонской играет И с людей подаянье сбирает. И, чаруя, те звуки пьянят, Потому что в них слезы звенят, Оживая, уста говорят. Царь своей не жалеет казны, Он в серебряных тенях луны Увезенной жалеет жены. ………………………………… Конь усталый с добычей не скачет, Звуки льются… Но что это значит, Что смычок упрекает и плачет? Так томительна песня была, Что тогда же и смерть им пришла; Свой покойница дар унесла; И опять у ней косы густые, И струятся до пят, развитые, Точно колос полей, золотые… Перевод И. Анненского

Рондо

Графу Шарлю де Монблану

Спустилась я в долину, К реке, под сень берез, Чтоб наломать жасмину И диких алых роз. Мой друг несмелый мимо По склону шел на плес Сквозь заросли жасмина И диких алых роз. «Тихоня! Ну и мина!» — Смеялась я до слез Среди кустов жасмина И диких алых роз. Потом пошла к плотине И села возле лоз, Забыв и о жасмине, И о букете роз. «Какой же ты мужчина! Ты, верно, безголос? Смотри, мелькают спины Двух ящерок меж роз. От глаз чужих в ложбине Веселый рой стрекоз Нас стережет в жасмине И в ветках диких роз». Объятьем скромник чинный Ответил на вопрос. «Ты вся как цвет жасминный, А губы ярче роз». Все он! Я неповинна, Что вдаль поток унес Большой букет жасмина И ветки алых роз. Перевод И. Кузнецовой

Завтра

Анри Мерсье

С красавицами и цветами, С абсентом, перед камельком Мы развлечемся, отдохнем, Играя роль в привычной драме. Абсент декабрьским вечерком Нам души зеленит так странно, Цветы же так благоуханны На милой перед камельком. Но тратят прелесть поцелуи, И после нескольких измен Расстанемся легко, без сцен, Не мучаясь и не ревнуя. И жгутся письма и цветы, В алькове, ах! пожар занялся… Но если спасся, жив остался, Тоску абсентом гасишь ты. Портреты все пожрало пламя, Дрожь рук, и в голове трезвон… И смерть придет, как долгий сон С красавицами и цветами. Перевод Л. Цывьяна

Вечер

Я бреду, словно пьяный, без цели, Я иду от любимой своей, Мои губы забыть не успели Теплоту ароматных грудей. И сквозь память о нежности милой, Как сквозь сумрак, разлитый вокруг, Фонари мне горят, как светила, В каждом встречном мне видится друг. И как будто летучие мыши, От меня все печали летят На высокие черные крыши, Над которыми желтый закат. Газ в витринах… На тротуаре Блики… Мнится мне: я еще там, У любимой моей в будуаре, Иль шагаю по облакам. И со мной она в этом блужданье, И мне ветра порывы дарят Слов ее мелодичных звучанье, Поцелуев ее аромат. Перевод Л. Цывьяна