Пылая страстью к Даме. Любовная лирика французских поэтов

Коллектив авторов

Альфонс де Ламартин (1790–1869)

Воспоминание

Пусть времени полет стремится И все с собой уносит он; В душе тоскующей хранится Любви моей последний сон. День каждый падает за мною, Как, близких бурь послыша свист, Угрюмой осени порою Валится с дуба мертвый лист, Уже весны моей не стало, Уже полсердца отцвело, И на лице печали жало Следы глубоко провело. Но памяти волшебной силой Еще присутствен прошлый час, И образ незабвенно-милый В воображеньи не угас. Как в день счастливой первой встречи, Небесный гость! я зрю тебя, Мне языком любви, без речи, Сказавший тайну бытия. Еще невыразимым взглядом, Восторгами волнует грудь И по долине жизни рядом Со мной свершает тяжкий путь. Глаза любуются прилежно Струями черными волос, Которые зефир небрежно По мраморным плечам разнес. На голове твоей прелестной Из свежих яхонтов наряд, В одежде синевы небесной Твой стройный стан красиво сжат. Как мягкое, струисто злато, Роскошного Востока дань, Волнуясь, падает богато На плечи брошенная ткань. Еще я при тебе, печальный, Тоской окованный, стою И жадно голос твой прощальный В пустынном воздухе ловлю. Все, что похитил жребий гневный, Все, что не взвидел взор слепый, Я перенес в тайник душевный От глаз завистливой толпы. Там

поклоненьем нераздельным Боготворю любви кумир, И там желаньям беспредельным Открыт мечты безбрежный мир. Друг верный, неизменной думе, Везде сопутствуешь ты мне: С одной тобой я в светском шуме, С одной тобой наедине. Во всех явлениях природы Зрю отпечаток красоты: Твой образ отражают воды И в чистом утре светишь ты! Роскошно пью твое дыханье В душистом веяньи цветов, Твой голос слышен мне в шептанье Перепорхнувших ветерков. Ты сострадательной рукою Стираешь слезы с влажных глаз, Когда к Незримому, с душою Я возношу молящий глас. Когда, как сеткою горящей, Небес обложится шатер, В звезде, приветнее блестящей, Тебя отыскивает взор. Когда слетает тихий гений На ложе свежей тишины, Игрой таинственных видений Ты очаровываешь сны, Давно умолкнувшую радость Нашептываешь сердцу вновь, Надежды пробуждаешь сладость, Лелея сирую любовь. Перевод П. Вяземского

Озеро

Итак, всему конец! К таинственному брегу Во мрак небытия несет меня волной, И воспротивиться на миг единый бегу Не в силах якорь мой. Ах, озеро, взгляни: один лишь год печали Промчался, – и теперь на самых тех местах, Где мы бродили с ней, сидели и мечтали, Сижу один в слезах… Ты так же со скалой угрюмою шептало, И грызло грудь её могучею волной, И ветром пену с волн встревоженных кидало На ножки дорогой. О вечер счастия, где ты, когда я с нею Скользил по озеру, исполнен сладких дум, И услаждал мой слух гармонией своею Согласных вёсел шум? Но вдруг раздался звук средь тишины священной, И эхо сладостно завторило словам, Притихло озеро, – и голос незабвенный Понесся по волнам: «О время, не лети! Куда, куда стремится Часов твоих побег? О, дай, о, дай ты нам подоле насладиться Днём счастья, днём утех! Беги для страждущих, – довольно их воззвала Судьба на жизни путь! — Лети и притупи их рока злое жало И счастливых забудь. Напрасно я прошу хоть миг один у рока: Сатурн летит стрелой. Я говорю: о ночь, продлись! – и блеск востока Уж спорит с темнотой. Любовь, любовь! Восторгов неужели Не подаришь ты нам — У нас нет пристани, и время нас без цели Мчит быстро по волнам». О время, неужель позволено судьбою, Чтоб дни, когда любовь все радости свои Дает нам, пронеслись с такой же быстротою, Как горестные дни? Ах, если бы хоть след остался наслаждений! Неужели всему конец и навсегда, И время воротить нам радостных мгновений Не хочет никогда? Пучины прошлого, ничтожество и вечность, Какая цель у вас похищенным часам? Скажите, может ли хоть раз моя беспечность Поверить райским снам? Ах, озеро, скалы, леса и сумрак свода Пещеры, – смерть от вас с весною мчится прочь! Не забывай хоть ты, прелестная природа, Блаженнейшую ночь, В час мертвой тишины, в час бурь освирепелых, И в берегах твоих, играющих с волной, И в соснах сумрачных, и в скалах поседелых, Висящих над водой, И в тихом ветерке с прохладными крылами, И в шуме берегов, вторящих берегам, И в ясной звездочке, сребристыми лучами Скользящей по струям, Чтоб свежий ветерок дыханьем ароматным, И даже шелестом таинственным тростник, — Всё б говорило здесь молчанием понятным: «Любовь, заплачь о них!» Перевод А. Фета

Одиночество

Когда на склоне дня, в тени усевшись дуба И грусти полн, гляжу с высокого холма На дол, у ног моих простершийся, мне любо Следить, как все внизу преображает мгла. Здесь плещется река волною возмущенной И мчится вдаль, стремясь неведомо куда; Там стынет озеро, в чьей глади вечно сонной Мерцает только что взошедшая звезда. Пока за гребень гор, где мрачный бор теснится, еще цепляется зари последний луч, Владычицы теней восходит колесница, Уже осеребрив края далеких туч. Меж тем, с готической срываясь колокольни, Вечерний благовест по воздуху плывет, И медным голосом, с звучаньем жизни дольней Сливающимся в хор, внимает пешеход. Но хладною душой и чуждой вдохновенью На это зрелище взирая без конца, Я по земле влачусь блуждающею тенью: Ах, жизнетворный диск не греет мертвеца! С холма на холм вотще перевожу я взоры, На полдень с севера, с заката на восход. В свой окоем включив безмерные просторы, Я мыслю: «Счастие нигде меня не ждет». Какое дело мне до этих долов, хижин, Дворцов, лесов, озер, до этих скал и рек? Одно лишь существо ушло – и, неподвижен В бездушной красоте, мир опустел навек! В конце ли своего пути или в начале Стоит светило дня, его круговорот Теперь без радости слежу я и печали: Что нужды в солнце мне? Что время мне несет? Что, кроме пустоты, предстало б мне в эфире, Когда б я мог лететь вослед его лучу? Мне ничего уже не надо в этом мире, Я ничего уже от жизни не хочу. Но, может быть, ступив за грани нашей сферы, Оставив истлевать в земле мой бренный прах, Иное солнце – то, о ком я здесь без меры Мечтаю, – я в иных узрел бы небесах! Там чистых родников меня пьянила б влага, Там вновь обрел бы я любви нетленной свет И то высокое, единственное благо, Которому средь нас именованья нет! Зачем же не могу, подхвачен колесницей Авроры, мой кумир, вновь встретиться с тобой! Зачем в изгнании мне суждено томиться? Что общего еще между землей и мной? Когда увядший лист слетает на поляну, Его подъемлет ветр и гонит под уклон; Я тоже желтый лист, и я давно уж вяну; Неси ж меня отсель, о бурный аквилон! Перевод Б. Лившица

Виктор Гюго (1802–1885)

«Когда все вишни мы доели…»

Когда все вишни мы доели, Она насупилась в углу. – Я предпочла бы карамели. Как надоел мне твой Сен-Клу! Еще бы – жажда! Пару ягод Как тут не съесть? Но погляди: Я, верно, не отмою за год Ни рта, ни пальцев! Уходи! Под колотушки и угрозы Я слышал эту дребедень. Июнь! Июнь! Лучи и розы! Поет лазурь, и молкнет тень. Прелестную смиряя буку, Сквозь град попреков и острот, Я ей обтер цветами руку И поцелуем – алый рот. Перевод Б. Лившица

Женщине

Душа ее прелестна.

Дидро.

Дитя, будь я царем, я отдал бы державу, Порфир моих дворцов, и царственный убор, Поверженный народ, и трон мой величавый, И весь могучий флот, в морях стяжавший славу, Вам за единый взор! Будь

я всевышний бог, я подарил бы горы, И хаос вековой, и шелест сонных струй, И сонмы демонов, и ангельские хоры, Пространство, и миры, и горние просторы Тебе за поцелуй! Перевод Э. Линецкой

«О, будь вы молоды, стары, бедны, богаты…»

Qui'en no ama, no vive [1] .

О, будь вы молоды, стары, бедны, богаты, Но коль во тьме ночной, угрюмой и косматой, Вам не мерещился легчайший шум шагов И платье белое не представлялось взору, — То платье, что во тьме, подобно метеору, Сверкающей чертой пронзает мглы покров; Коль вам пришлось узнать лишь по стихам влюбленных, Страданьем, радостью и страстью опаленных, Блаженство высшее, без меры и границ, — Незримо властвовать над чьим-то сердцем милым И видеть пред собой, подобные светилам, Любимые глаза в тени густых ресниц; Коль не случалось вам под окнами устало Ждать окончания блистательного бала И выхода толпы разряженных гостей, Чтоб в свете фонаря увидеть на мгновенье Прелестного лица весеннее цветенье И голубой огонь единственных очей; Коль не терзались вы ни ревностью, ни мукой, Узрев в чужих руках вам дорогую руку, Уста соперника – у розовой щеки; Коль не следили вы с угрюмым напряженьем За вальса медленным и чувственным круженьем, Срывающим с цветов душистых лепестки; Коль не бродили вы среди холмов лесистых, Отдавшись вихрю чувств, божественных и чистых; Коль поздним вечером, в тот молчаливый час, Когда на небе звезд мерцает вереница, Вдвоем, под тенью лип, вы не сближали лица, Шепчась, хотя никто не мог услышать вас; Коль дрожь руки в руке была вам незнакома; Коль, услыхав слова «люблю тебя», вы дома Не повторяли их потом все вновь и вновь; Коль жалости в себе не ощущали к тронам И к тем, кто жаждет их, кто тянется к коронам, Забыв о том, что есть великая любовь; Коль по ночам, когда, одетый мглы убором, Молчит Париж с его готическим собором, С саксонской башнею, с громадами домов, Когда полет часов безудержен и волен, Когда, двенадцать раз срываясь с колоколен, Они влекут вослед рой несказанных снов; Коль вам не довелось тогда, в тиши дремотной, Пока вдали от вас, свежа и беззаботна, Она вкушает сон, – метаться, и стонать, И горько слезы лить, и звать ее часами, В надежде, что она появится пред вами, И горький свой удел бессильно проклинать; Коль взоры женщины, вам душу обновляя, Не открывали врат неведомого рая; Коль ради той, чьи дни спокойны и легки, Кто в ваших горестях лишь ищет развлечений, Не приняли бы вы и смерти и мучений, — Любви не знали вы, не знали вы тоски! Перевод Э. Линецкой

1

Кто не любит, не живет (исп.).

«Взгляни на эту ветвь: она суха, невзрачна…»

Какие нежные шептала уверенья

Алина в пору роз и вешнего цветенья!

О легкий ветерок, ты мимо пролетал

И, верно, все богам беспечно разболтал.

Сегре

Взгляни на эту ветвь: она суха, невзрачна, Упрямо хлещет дождь по ней струей прозрачной, Но лишь уйдет зима и скроется вдали — Появятся на ней зеленые листочки, И спросишь ты тогда: как тоненькие почки Сквозь черствую кору прорезаться могли? Спроси ж меня: зачем, когда к душе угрюмой, К душе, истерзанной тоской и тяжкой думой, Ты прикасаешься, о милая, любя, — Зачем, как прежде, кровь мне наполняет жилы, Зачем душа в цвету, раскрывшись с новой силой, Стихи, как лепестки, роняет вкруг себя? Затем, что для всего есть время в мире этом, Что мгла сменяется луны дрожащим светом, Что радость следовать за горестью должна, Что нужен ураган и нужен ветер зыбкий, Что мне, скорбящему, даны твои улыбки, Что кончилась зима и что пришла весна. Перевод Э. Линецкой

«Чтоб я твою мечту наполнить мог собою…»

Чтоб я твою мечту наполнить мог собою, Когда ты ждешь меня, утомлена ходьбою, Под тенью дерева, у озера, одна, И смотришь вниз, туда, где сонная долина Дымится, заткана туманной паутиной, Как чаша дивная, куреньями полна, — Пусть все, что видишь ты, – поля и косогоры, Кустарники в цвету, душистые просторы, Багряный луч в окне, Тропинки узкие, что вьются меж селений, Овраги, где листвы узорчатые тени Колышутся на дне, — Пусть этот дом, и сад, и лес, и луг, и туча, Чью тень далекую поглотит полдень жгучий, Пусть все неясное, что там, вдали, дрожит, Пусть зрелые плоды, пусть небосвода просинь, Пусть кистью сентября расписанная осень, Пусть все, что вкруг тебя, поет, звенит, жужжит, — Пусть эта цепь вещей, звено которой – ива, Что отдых твой хранит так нежно и ревниво, К тебе листы клоня, — И волны, и земля, и солнца свет, и колос — Пусть станет все душой, пусть обретет свой голос И назовет меня! Перевод Э. Линецкой

«Мой стих вспорхнул бы над лугами…»

Мой стих вспорхнул бы над лугами, Нашел бы он ваш сад и дом, Когда бы мог взмахнуть крылами, Как птица в небе голубом. Горячий, чистый, словно пламя, Он отыскал бы ваш очаг, Когда бы мог взмахнуть крылами, Как мысль, пронзающая мрак. Летел бы он всегда за вами, Без отдыха, и день, и ночь, Когда бы мог взмахнуть крылами И, как любовь, умчаться прочь. Перевод Э. Линецкой

Зиме конец

Все оживает, дорогая! Яснеет небо, тает снег, Цветет земля, благоухая, И стал добрее человек. Любовью небеса трепещут, Земля счастливей с каждым днем. Цветы и звезды мягко блещут, Единым зажжены огнем. Конец зиме и зимним бедам! Нагой, таинственный апрель Торопится за ними следом, Роняя светлых слез капель. Мы отвыкаем от сомненья, От мыслей горестных и мук. Здесь, в тишине уединенья, Нам хорошо с тобой, мой друг! На солнце ветка золотится, Бросает тень, и близок срок, Когда на ней засвищет птица, Из почки выглянет листок. Рассвет торжественно встречаем, — Он словно заново рожден, — И мы полны с тобою маем, Как маем полон небосклон. Повсюду слышен гул веселый, Везде сияют нам лучи. Звенят на зорьке роем пчелы, А звездный рой звенит в ночи. Нам шепчут еле слышно травы И ласково листва поет, Что только любящие правы — Они не ведают забот! Пьянит нас ветер, тихо вея… Мы, взявшись за руки, стоим. Как много роз таит аллея, Как много вздохов мы таим! Я с утренней зарей прекрасной Могу твое лицо сравнить: Такой же блеск улыбки ясной, Таких же слез росистых нить. Извечно юная природа, Адама, Евы верный друг, Нас под лазурью небосвода В свой сокровенный вводит круг. Ты лишь появишься – встречают Тебя восторгом небеса; На наши ласки отвечают Приветным шелестом леса, И, озаренные сияньем, Струясь, как ароматы, ввысь, Со всем влюбленным мирозданьем Сердца счастливые слились. С ревнивой мукой я простился, Ты тихой радости полна; Я со звездою обручился, И с солнцем ты обручена. В молчанье жадными губами Мы прижимаемся к цветам, Целуем их – и словно пламя В ответ сжигает губы нам. Перевод Э. Линецкой