Пылающий город
Шрифт:
Несмотря на потери, изгои не сдавались. Они всегда дрались до последнего, словно Тень обрушила на них проклятье безумия, лишив инстинкта самосохранения.
Левицкий убрал тягу и канул в черноту дыма. Он летел туда, где побывал меньше минуты назад: к глыбе с ульями складов и щупальцами труб подачи боеприпасов.
Скала светилась бледно-фиолетовым. От одной ракеты она не развалилась, так что старлей и без указаний Даремина планировал выдать добавки. Пока недобалансиры держали монструозную конструкцию в воздухе, изгои расстреливали эскадрилью «Вентас Аэрис». А он успел к ней привязаться.
Левицкий хотел отправить клипер к земле. Внизу как раз тянулись горы, на которые не распространялись охранявшие драгоценные равнины Полиадские соглашения. Не было причин сдерживаться.
Он двигался практически во мраке, ориентируясь на отблески сиреневого света. Вокруг стучали моторы, искрили порванные кабели, мелькали всполохи пожара. Ученики Церковной школы сказали бы, что его вела интуиция. Но Левицкий доверял лишь своим рефлексам, навыкам и памяти.
Уже встав на курс, он вспомнил: Даремин понятия не имел, куда лететь. Старлей включил хвостовые огни, служа маяком. Невзирая на нелюбовь к горластому майору, он не подставил бы его в бою.
В шлемофоне в очередной раз промчались помехи.
Левицкий вздохнул: «Только б Телец не заблудил, иначе меня отправят под трибунал…»
Он точно рассчитал время. Мизинец, безымянный и средний пальцы левой руки прижали рычажок в основании гашетки.
Ракета понеслась к цели.
«Колубриум» перевернулся через левое крыло и упал вниз, освободив дорогу Даремину. Левицкий считал, через несколько секунд майор повторит его путь: выпустит ракеты и закрутится в штопоре.
Однако последним, что старлей заметил при развороте, были три вспышки вместо одной.
Перехватчик накрыла взрывная волна. Стрелки датчиков заскакали на красных областях шкал. Двигатели загудели, срываясь на визг. «Колубриум» завертелся, чудом избежав неконтролируемого падения.
Даремин выпустил ракеты, когда подчиненный ещё не ушел с линии выстрела.
На узком лице старлея яростно вспыхнули желтовато-зеленые глаза: «По ВПП размажу!»
Он пожалел, что лишился связи. Едва рядом показался перехватчик майора, Левицкий зубами стянул с руки перчатку и сложил пальцы в неприличный жест.
Даремин разразился бранью. Бессмысленно – старлей все равно его не слышал.
Зато услышал Карсов и быстро убавил громкость. Один из его помощников неодобрительно покачал головой. Остальная команда рубки единодушно сделала вид, что ничего не заметила.
Алеманд потер висок, поставив зарубку на памяти снова поговорить с обоими о дисциплине. Майор неоднократно грозился придушить «обнаглевшего мерзавца» или сразиться с ним на дуэли, когда встретит на земле. Первое запрещал устав, а второе было сложно устроить. Старлей почти не покидал «Вентас Аэрис», предпочитая службу родному поместью.
– Телец, заканчивайте, – распорядился офицер. Фраза прозвучала равно предложением не засорять эфир и приказом разделаться с вражескими перехватчиками.
– …сын!!! – осекся майор. – Принято, сэр!
От трех ракет клипер разорвало изнутри.
Одновременно «Вентас Аэрис» дал залп, и корабль распался на две неравные части. Облака посерели от пепла. Из иллюминаторов вырвалось пламя. Вниз полетели обломки и нелепо размахивавшие руками и ногами фигурки изгоев. В воздухе остались одни ферриты в паутине лонжеронов и стрингеров и судорожно цеплявшиеся за них силуэты. Какие-то системы ещё работали: искрили двигатели, дергались винты, пытались подняться орудия… Это была агония.
За минуту кошмарное видение превратилось в обгоревший скелет, способный напугать разве что ребенка. Выжившие изгои не могли причинить вреда ни перехватчикам, ни, тем более, фрегату.
Трех стервятников Алеманд не считал серьезной угрозой. Эскадрилья уже с ними заканчивала.
Тем временем группа лейтенанта Дирова достигла машинного отделения.
Технический отсек располагался точно посредине трюма. Из десяти изгоев, о которых говорил Кейтид, Диров различил в тусклом свете электрических ламп лишь семерых. Дважды пересчитал, переглянулся с подчиненными и залег за ближайшими бочками.
Пехотинцы рассредоточились и под прикрытием ящиков начали приближаться к противникам.
Изгои осаждали машинное отделение. Запертые внутри пехотинцы скупо огрызались очередями. Выбитую дверь они поставили поперек входа как заградительный щит.
«Белое Солнце, зачем? – Диров недоумевающе прищурился. – Давно б уже разобрались».
– Действуем? – одними губами спросил капрал и по кивку командира бросил шашку.
Она улетела далеко вперед, звякнула об пол и закрутилась на месте, распушив сероватый хвост дыма. Он взметнулся к потолку, непроглядной пеленой растянулся во все стороны и быстро заполнил трюм.
Изгои пронзительно завыли.
– Начали! – скомандовал лейтенант.
Павел перепрыгнул через ящик, повалил на пол ближайшего врага и всадил ему штык в грудь. Распрямляясь, великан развернулся и двинул прикладом в висок кинувшемуся на помощь сородичу противнику.
Изгой упал ничком.
Оставшаяся пятерка растворилась в дыму и открыла пальбу, не жалея патронов. Трюм превратился в театр теней. Пули крошили ящики в щепки; звенели по бочкам и переборкам, высекая фонтанчики искр.
Марк вдруг выдохнул, схватился за плечо и переполз ближе к Даниилу. Гитец кинул на него взгляд, поджал губы и пустил очередь в гущу дыма.
– Кейтид, шевелитесь! – включил рацию Диров. – Нужна помощь! Быстро!
– Мы сидим на гранатах, сэр, – невесело ответил тот. – У харанцев о-ла-ла груз… Коммандер обрадуется.
– Будет прыгать от счастья, – буркнул лейтенант.
Вопрос, зачем группа собрала баррикаду, отпал. Доберись изгои до гранат, Крылатую пехоту подорвали бы вместе с абордажным шлюпом и половиной баржи.