Пылающий город
Шрифт:
Выйдя, он не увидел ни Микаила, ни Германа. У дверей гостиной стояли Илона и Клаус. Финансист кивнул журналистке на зал и постучал тростью по носку ботинка.
Внутри Лют перенял эстафету у Марии и держал внимание аудитории, безостановочно отвечая на вопросы. Половина слов, которыми он щедро приправлял речь, казалась Устину фелиманскими вывесками, но последователи Кернье слушали предельно внимательно и постоянно что-то уточняли.
Парень неловко улыбнулся Илоне и попробовал протиснуться мимо нее в гостиную.
– Мистер Гризе-ек, – журналистка поймала его за локоть, – вы не позове-ете ваше-его преподавате-еля?
– Кхм, я здесь, – подошла к ней Мария.
Илона повернулась, переплела на груди пальцы и смущенно призналась:
– Я думала… как бы осторожно… украсть у вас инте-ервью. Вы лакомый кусоче-ек для «Вене-етрийской правды»…
– Я посоветовал обратиться напрямую, – усмехнулся Клаус. – Как считаете, доктор Гейц, профессор не станет возражать, если вместо мисс Майм его отвезу в отель я?
Мария удивленно приподняла брови. Минуту назад ни о чем подобном не шло и речи.
Плохое предчувствие уже не гладило крылом, а упорно клевало в затылок.
– Ни за что не откажусь от интервью, – тщеславно ответила Мария. – Профессору Таргеду придется смириться.
– Прекрасный подход! – одобрил финансист.
На недоумевающий взгляд Устина Мария едва заметно повела плечами – мол, потом поговорим.
Она уже насмотрелась, как Клаус убеждал гостей в поддержке Джаллии. Теперь следовало выяснить, зачем. Стоило бы тщательнее подготовиться к разговору с Илоной, но пока события складывались удачно, а второго случая остаться с ней наедине могло и не подвернуться.
Команда «Аве Асандаро». Чарующий голос. 24.07.2015
Светильный газ открыли более десяти веков назад, однако широкое распространение он получил лишь в середине прошлого тысячелетия с разведкой крупных месторождений каменного угля и развитием промышленности. Это дало толчок к работе над двигателем внутреннего сгорания, вскоре заменившим паровой.
Первые системы газового освещения считались ненадежными, но достойных альтернатив не существовало. Постепенно инженеры упростили конструкцию и в целях безопасности добавили клапаны, перекрывающие ход газу при подъеме температуры. Благодаря нововведению он распространился по материку.
Долгое время газ применялся и на кораблях. Системы были громоздкими и хрупкими. Решение нашел джаллиец Мартелло Мелани, придумав электрическую дуговую лампу. Его осветительные приборы по праву заняли место в авиации, но в повседневной жизни приживались куда медленнее из-за дороговизны.
На нынешний день лишь состоятельные семьи могут позволить себе электричество.
Выдержка из научно-популярного журнала, 2010 г.
Всю дорогу Илона говорила о Венетре. Она родилась здесь, исходила любимый город вдоль и поперек и охотно рассказывала про достопримечательности. Казалось, журналистка знала все уголки и местные легенды. Красноречием ее наградил не иначе как сам Сладкоголосый Баечник, покровитель певцов и писателей. В устах Илоны оживали самые сухие факты. Внимательно слушал даже Устин, переставая обдирать заусенцы на пальцах.
Мария изредка поглядывала на парня. Он что-то узнал, и новости буквально грызли его изнутри.
Уже стемнело и зажглись фонари, когда «рейл» приехал на Торговую улицу. Она считалась одной из самых оживленных в городе: люди сновали вокруг с раннего утра и до ночи. На углу продавали газеты, у булочной спорили две пожилые дамы. Толстый кот прошествовал мимо порога кофейни и лениво спрыгнул в подвал.
Мария высунулась из окна экипажа: деревья вдоль газонов, пушистые клумбы с анютиными глазками, прохладные тени на траве. На Торговой улице прижился характерный для некоторых альконских городов архитектурный стиль. Двухэтажные здания по обеим сторонам дороги скрепили между собой, будто конструктор из белых башенок. Каждая – отдельная квартира, лавка или заведение. Магазины тесно прижимались к жилым домам и друг к другу, конкурируя за свободные ярды и соревнуясь в оригинальности вывесок.
Крыльцо дома Илоны выходило на тротуар между булочной и букинистической лавкой.
– Вас разве не утомляет шум? – удивилась Мария, покидая экипаж.
– Журналисты не должны избе-егать чужого внимания, – Илона вышла последней и кивнула водителю: – Приготовь кофе?..
Он кивнул, запер «рейл» и, позвякивая ключами, открыл дверь хозяйке и гостям.
Илона показала гостям дом. По мнению Марии, огромный для одного человека.
На третьем этаже находились мансарда и две гостевых комнаты с ванными. На втором – купальня, кабинеты и хозяйские спальни. На первом – кухня, столовая, гостиная и веранда. Всё оформили в традиционном венетрийском ключе. Везде стояла гладкая, округлых очертаний темная мебель: тяжеловесные комоды, столы и стулья на массивных лапах и стеклянные стеллажи с фарфоровыми сервизами и шарообразными статуэтками мопсов.
Повсюду царили порядок и чистота. Не хватало только ярких электрических ламп, как в современных россонских больницах. Мария с трудом отделалась от чувства, будто ходит по палатам. Пустующие каюты «Аве Асандаро» выглядели и то более обжитыми, чем идеальный дом журналистки.
В коридоре на втором этаже висели несколько снимков. Доктор остановилась, заметив знакомое лицо.
– Мой оте-ец, – протянула Илона. – Ныне покойный.
Мария напряженно кивнула. Она наконец-то поняла, почему журналистка вызывала у нее смутное чувство дежа вю. Доктор регулярно встречала снимки мятежной семьи в старых газетах, пока работала над «Причинами гражданской войны».
В восьмидесятых годах Маймы выступали против Короны. Отец Илоны сражался на стороне Собрания, будучи совсем юнцом, и выжил. А после, несмотря на антимонархические взгляды, сумел открыть «Венетрийскую правду» и достичь успеха. Газета стала популярна; Илона унаследовала разросшийся семейный бизнес.
Если она хоть немного походила на отца, Мария не зря сочла ее опасной. Никто до сих пор не знал, как Майм с его-то прошлым получил разрешение издавать газету.
– Куда принести кофе, мисс Майм? – на лестнице возник водитель.
Илона указала на кабинет и первой вошла в светлую квадратную комнату с единственным ярким пятном: тяжелыми шафрановыми портьерами. Она здесь явно не только работала, но и принимала гостей. Большую часть помещения занимали чайный столик и четыре кресла, а белоснежный секретер приютился у окна.
Водитель опустил поднос на камин и принялся расставлять чашки.
Мария отошла к книжным полкам, скользнула взглядом по корешкам: джаллийские философы, греонские либералы, россонские демократы. Она отстраненно погладила ткань жакета там, где спрятала маленький револьвер: «В домаркавинское время, скажем, при Рестеровых, за такое могли и казнить…»