Пыльца счастья
Шрифт:
Гоэта уселась в кресло и взломала печать.
Почерк чужой. Неужели соэр не нашел свободной минутки для супруги?
Гоэта вздохнула и вчиталась в скупые строки.
Ну да, извиняется, задерживается, она и так поняла.
Женщина отложила письмо и взялась за второе. Оно оказалось занятнее. Написанное на дешевой серой бумаге, послание начиналось со слов: «После прочтения сожги».
Эллина
Сердце дрогнуло.
Неужели случилась беда? Прежде некромант не писал ей писем, только во время истории с государственным переворотом. Но не мог же Брагоньер нарушить слово и причинить вред бывшему сопернику?
Эллина жадно глотала строчку за строчкой и хмурилась.
Нет, соэр не виноват, но точно убьет Малиса, если схватит. О чем он только думал!
«Линка, не одна живая душа больше не знает, — писал некромант. — Решил, нехорошо исчезнуть, не объяснившись.
Мужу не говори, завтра он придет в бешенство. Сама знаешь, за поступки нужно платить, вот и я вдоволь отплачу нашему общему знакомому. Он планировал убить меня — я прикончу его. Как, не скажу, у тебя нервы слабые, но верь, никакой черный маг больше жизнь не испоганит.
Завтра на меня объявит охоту вся Сатийская область, поэтому прощаюсь теперь. Приспичит, найдешь. Долг соэру я выплатил, пусть не суется. Здоровья тебе и ребенку. Надеюсь, пойдет в мать».
Подписи не стояло, но она и не требовалась.
Эллина несколько раз перечитала письмо, а после, как и просили, сожгла.
Сон не шел. Теперь гоэта тревожилась за давнего друга.
Пока жена терзалась от беспокойства, Брагоньер устроился в допросной с блокнотом. Он распорядился поставить стул в тени, предоставив Нойсу вести допрос. В конце концов, следователи на то и существуют, чтобы работать, а не получать жалование за труды других.
На табурете сидел лакей, уличенный в сговоре с преступником. Выглядел он неважно: спал с лица, побледнел.
А ведь его всего лишь обыскали и провели по тюремному коридору.
Брагоньер кивнул — можете начинать.
Нойс встрепенулся, прокашлялся и зачитал арестованному права. Тот выслушал молча, а потом, высоко подняв голову, осведомился, в чем конкретно его обвиняют.
— В сообщничестве, — следователь покосился на соэра в поисках одобрения. — Вы в курсе, виконт ли Трувель убит. Что можете сказать по данному поводу?
— Ничего, — бледность бледностью, а слуга собирался стоять до конца.
— Улики против вас, — напирал Нойс. — Зачем покрывать убийцу? Неужели хотите вместо него примерить мешок?
— Вот еще! — фыркнул лакей. — Невиновных не топят.
— Зато прекрасно вешают, — подал голос Брагоньер. — Под барабанный бой при стечении народа. Согласись, жизнь дороже золотого. На тебя показал некромант, иных доказательств не нужно. Сейчас приведут женщину, — соэр сделал эффектную паузу, — она подтвердит, именно ты передал виконту наркотик. Как думаешь, станет ли убитый горем граф разбираться, кто убил его сына?
Слуга задумался. Этого Королевский прокурор и добивался.
— Вы блефуете, — мотнул головой арестованный.
— Хорошо, — Брагоньер не стал спорить и распорядился: —Пусть приведут госпожу Эмму Донарт. Полагаю, опознание пройдет быстро, и мы сможем наконец-то пойти спать.
Разумеется, все, кроме тебя, — кивок на лакея. — Одиночных камер не осталось, посидишь с ворами.
Подчеркнутая холодность и уверенный тон Королевского прокурора мало-помалу подтачивали обвиняемого. Он занервничал, все чаще косился на дверь, а при виде потрепанной тюремной жизнью Птички и вовсе сломался.
Видимо, лакею недостаточно заплатили, чтобы он превратился в стойкого оловянного солдатика.
Облаченная в бесформенную тюремную робу, позвякивая ручными браслетами, Эмма вошла в допросную. Казалось, вместе с ней здесь поселилось отчаянье. Брагоньер приказал принести молодой женщине табурет и усадил против лакея.
Осталось совсем чуть-чуть, и имя убийцы сорвется с языка.
Люди боятся крови, их пугает одна мысль о боли. Эмма
Донарт — тому доказательство.
— Палач уже прибыл? — безразлично, словно справлялся о почте, поинтересовался Королевский прокурор.
Старший смены ответил утвердительно.
— Пусть готовится. Очная ставка долго не продлится.
Эмма вздрогнула и метнула испуганный взгляд на соэра.
Лицо его тонуло в тени — лучше бы надел маску!
— Пыточная не для вас, госпожа Донарт, — успокоил
Брагоньер. — Вы достаточно помогли следствию. — А вот господин упорствует, придется допросить с пристрастием.
Лакей сглотнул густую слюну. Хотелось крикнуть: «Не имеете права!», но, увы, Королевский прокурор имел, любой следователь тоже. Когда речь идет о смерти знатной особы, с жизнями представителей третьего сословия не считаются.
Нойс тем временем начал очную ставку. Он приказал зажечь больше света, чтобы Эмма хорошо рассмотрела арестованного, и полюбопытствовал, не видела ли она его прежде.