Пытка любовью
Шрифт:
"Козлы", которые выезжают на выездные объекты, как правило, патрулируют там группами, вместе с дежурными прапорщиками, питаются и обогреваются в отдельных выделенных им на время помещениях, в целях их безопасности. Многих "козлов" "опускают" на этапах или после их освобождения из мест лишения свободы.
(Конец "Краткого отступления").
Зимой все здания и жилые бараки для зэков отапливались водяным отоплением из котельной, находившейся неподалёку от въездных ворот лагеря в зоне расконвойки. Летом вода из котельной подавалась лишь в холодную баню лагеря. Тёплыми помещениями в бане были прачечная с прожарочной печью, для прожарки постельных принадлежностей и одежды зэков от кровососущих насекомых, цирюльня и каптёрка завхоза бани,
И в жилых бараках зоны зимой было холодно. Шлак из завалинок бараков с годами высыпался под бараки, а завозить шлак от котельной в зону было не выгодно работникам администрации. Они выписывали его для своих нужд и для нужд своих родственников, - для постройки шлакоблочных гаражей или для "дачных" домиков на загородных садовых участках.
Тепло в бараках зимой было в сушилках для обуви и одежды, и в каптёрках, где завхозы отрядов, на свой страх и риск, могли включать запрещённые для зэков электрические обогреватели, взятые у начальников отрядов из их кабинетов. Некоторые места в бараках были чуть теплее, и менее продувались через старые стены и окна сибирскими ветрами. В самых холодных местах бараков, завхозами отрядов отводились территории со шконками и тумбочками для опущенных и для чертей.
Выход из бараков на утреннюю и вечернюю проверки в лагере, зэкам извещали громкоговорители на здании штаба и динамики в бараках, мелодией марша "Прощание славянки". Эта красивая мелодия с годами становилась ненавистной для заключённых.
После ужина в зоне завхозы отрядов шли в конторку нарядчиков зоны, расположенную с левого торца здания штаба администрации. Там они записывали себе на бумажку сведения о том, кто из заключённых "списан" в их отряды и в какие именно бригады, и кто "выписан" из их отрядов, в какой именно другой отряд, и в какую именно бригаду. Бригады различались по их номерам в каждом отряде и на каждом рабочем объекте.
Каждый заключённый лагеря должен был иметь на левой стороне груди, на верхней одежде бирку с его фамилией и инициалами, с номером его отряда и с номером его бригады. Заключённые делали бирки из органического стекла, что обусловливало этим биркам их существование на долгие годы.
У заключённых, находящихся на руководящих работах, на левых рукавах их верхней одежды должна была быть бирка, указывающая эту его лагерную "должность". Такие бирки делали также из оргстекла, но загнутыми полукругом, как бы огибающими руку в месте предплечья. Заключённые называли такую бирку "лантух". На лантухах делали надписи, как и на нагрудных бирках, белым по чёрному фону. Надписи гласили: "Помпобыт", "Бригадир", "Завхоз бани", "Руководитель СВП колонии (или отряда)" (СВП - секция воспитания правопорядка - "козья" организация заключённых), "Завхоз столовой", "Нарядчик", "Мастер", и тому подоюное.
Разгуливать просто так по лагерю и посещать локальные зоны и бараки других отрядов простым заключённым запрещалось. Простых заключённых могли строем или по два-три человека водить "куда нужно" лишь заключённые с лантухом на рукаве. Если простому заключённому было необходимо сходить в "разрешённое для посещения" им место, то завхоз отряда должен был выдать ему бирку-пропуск. Количество таких бирок-пропусков в каждом отряде было ограниченное количество. Если при проверке дежурными козлами или представителем администрации колонии оказывалось, что у простого заключённого нет бирки-пропуска в "неположенном" для него месте, то он считался нарушителем, и его за это ожидало какое-либо наказание.
На утреннюю и вечернюю проверки, в баню, в лагерный магазин и в столовую, завхозы отрядов водили заключённых строем, по пять человек в шеренге. В столовой были длинные деревянные столы, обитые клеёнками, с длинными деревянными лавками по обе стороны столов.
Каждый из опущенных ходил в столовую со своими, помеченными дырочками, миской, ложкой и кружкой. Бригадный шнырь наливал или накладывал из общего бачка бригады опущенным, числившимся в этой бригаде, в их миски, которые они сами подносили для этого, в последнюю очередь. В миски всех других зэков бригады наливалась или накладывалась пища, когда те садились за свои столы, на которых бригадным шнырём уже были расставлены алюминиевые миски (по-зэковски - шлюмки).
Столы для приёма пищи заключёнными были расположены в двух залах столовой. В зале с окнами раздачи и в примыкающем к нему большем зале с окнами на жилые бараки. Рядом с окнами раздачи стояли два отдельных стола для тех заключённых, кто получает диетическое питание. Эти столы были самыми чистыми в столовой. Вдоль середин других столов, когда завхоз отряда подавал команду "всем встать и поочерёдно выходить из столовой", оставались груды выброшенных из мисок заключёнными гнилых овощей, высотой пять-десять сантиметров. В основном, это была чёрная гнилая свекла, из которой для зэков, питающихся "общаковой" пищей, приготавливалось первое блюдо.
Эту выброшенную из мисок вареную гниль со столов быстро убирали шныри столовой длинными резиновыми скребками в объемные самодельные полукруглые бачки с одной ручкой. А затем из этих бачков вываливали собранное в них гнильё в круглые металлические баки и бочки, стоявшие в коридорчике у "рабочего входа" в столовую.
Недоеденные куски хлеба оставались лишь на столах для диетического питания. Их быстро прибирали к рукам "черти", наблюдавшие в щель двери из коридорчика-тамбура, в котором стояли бочки и баки с гнилью, выброшенной зэками из своих шлюмок. Шныри столовой не прогоняли их, потому что эти "черти" грузили за них наполненные выброшенной гнилью грязные бочки и баки на телегу, на которой эти бочки и баки вывозили за зону лагеря в свинарник, находившийся на хоздворе у расконвойников. Как правило, мясо от этих свиней поедалось в семьях работников администрации лагеря.
МЕСЯЦ
Игорь проснулся от стука алюминиевых мисок, которые подвезли на самодельной тележке, из нержавеющей стали, зэки-санитары к двери его палаты. Тележка была на четырёх широких резиновых колёсиках и имела две железных полки, верхнюю и нижнюю. На верхней полке по утрам стоял алюминиевый бачок с пищей, привезённой на другой тележке из столовой, и были уложены штабелем дневные пайки белого хлеба для больных-зэков. На нижней полке стояли стопками алюминиевые миски.
Три зэка, соседи Игоря по палате уже стояли у входа, напротив тележки. Игорь встал, надел свой, висевший на спинке его кровати, халат, и одним взмахом накрыл тонким байковым одеялом свою постель. Затем достал из выдвижного ящика тумбочки нержавеющую ложку с укороченной ручкой (чтобы её нельзя было использовать как финку), мечту для многих "простых" зэков, положил её на тумбочку, и, взяв небольшую эмалированную кружку, пошёл к двери.
Он взял протянутую ему зэком-санитаром свою дневную пайку белого хлеба, - батон, с обрезанной от него горбушкой, и протянул санитару свою кружку. Санитар зачерпнул специальным маленьким, на две чайных ложки "без горок", черпачком сахар из белого полотняного мешочка, и высыпал его в протянутую ему кружку, а затем, одним движением руки скребнул самодельной меркой по сливочному маслу, лежавшему в миске у бачка. Игорь протянул свою пайку хлеба, и санитар выдавил из мерки, как из шприца, на срезанную часть батона хлеба круглый плоский кусочек масла, похожий на фигуру для игры в шашки. Рукой, державшей указательным пальцем за ушко кружку, Игорь взял свободными пальцами у санитара протянутую ему миску, в которую тот только что положил черпаком из бачка пшённую кашу, и пошёл к своей тумбочке. Тележку с завтраком санитары покатили к следующей палате.