Раб и Царь
Шрифт:
В раздевалке я заметил на ногах у новенького длинные полосы синяков.
– Что это у тебя? Ты упал где-то?
– Нет, это отец.
– За что он так тебя?
– Да ни за что. Чтобы служба мёдом не казалась.
– Это как это?
– Ну, понимаешь, все и всегда должны помнить, кто главный. Мой папа всегда и везде главный.
– А бить-то зачем?
– Он главный, и если он это делает, значит, так надо. Разве не понятно?
– Нет, – удивлённо ответил я. – Меня никто и никогда не бил.
– Поэтому ты никогда не будешь главным, – серьёзно ответил
– А ты будешь?
– Я буду, – твёрдо ответил он.
– А как же твой папа?
– Это он сейчас главный, а когда я вырасту, то главным буду я.
– И ты его тоже ремнём будешь бить?
– Взрослых ремнём не бьют. Они и так знают, что главным надо подчиняться.
Непонятно как, но Раб за короткое время стал главным в классе. Я не помню ни одного мероприятия, где бы он отсутствовал. Во всех играх и проказах Раб был лидером, и все беспрекословно подчинялись ему. Хотя с одноклассниками он не водил особой дружбы. На переменках он часто бегал к старшим классам и там пропадал до самого звонка. Одноклассникам не нравилась его дружба со старшеклассниками но, привыкнув, они перестали обращать на это внимание. Он был той тёмной лошадкой, которая, обладая огромным авторитетом, умудрялась всегда быть наглухо закрытой для окружающих. Вероятно, и для меня он был бы закрыт, если бы не сидел со мной за одной партой. Здесь у него шансов не оставалось. Сидя со мной рядом в течение целого дня, он, вольно или невольно, вынужден был общаться со мной и высказывать своё мнение.
– А почему ты всё время убегаешь куда-то? – как-то спросил я его. – Неужели тебе с нами неинтересно?
– А разве тебе самому интересно? Что ты нового можешь узнать у них? – Он пренебрежительно посмотрел в сторону класса.
– А ты? Что ты нового узнал у них?
– Ты знаешь, например, как дети появляются? – Я от удивления раскрыл рот. – А я знаю.
– Но им-то с тобой разве интересно? От тебя-то они нового ничего не узнают.
– Это неважно. Зато я им нужен. Они, когда в туалете курят, меня на стрёму ставят.
– Куда, куда? – не понял я.
– На стрёму. Смотреть, чтобы учитель не поймал их.
– И что, тебе это интересно – у туалета стоять?
– У туалета стоять неинтересно, но они там главные, и я обязан выполнять всё, что они скажут.
– Нет, с нашими играть лучше. Не надо у туалета стоять. И главных у нас нет. У нас все равны.
– Нет, – ответил он резко. – У нас тоже есть главный. Это я. И если кто-то забыл, то я могу напомнить.
От его слов у меня мурашки побежали по спине.
После уроков у нас был классный час. Мы должны были выбрать старосту класса. Учительница предложила нам выдвигать кандидатуры и села за свой стол, не мешая познавать первые уроки демократии. Моментально в классе поднялся крик. Каждый хотел предложить на эту должность своего приятеля или подругу. При этом, каждый старался отвести под любым предлогом кандидатуру товарища и приукрасить свою. Учительница сидела за столом и только улыбалась. Видимо, она намеренно решила не вмешиваться в выбор учеников, для того, чтобы взять инициативу в свои руки
Мало-помалу шум стал стихать, и среди детских голосов всё чаще и чаще стало звучать имя Никиты Петрова. Учительница уже собралась вмешаться в ход собрания, как неожиданно встал Раб.
– А я считаю, что Никита не может быть старостой, – неожиданно заявил он.
Шум в классе сразу прекратился.
– И почему же ты так считаешь? – поинтересовалась учительница.
– Потому, что он учится неважно. У него по математике тройка, а ещё потому, что он трус, – ответил Раб.
– Во-первых, мы здесь не математика выбираем, а старосту, а во-вторых, почему ты считаешь его трусом?
– Командир должен быть всегда лучше своих подчинённых, значит, и учиться он должен лучше всех.
– Ну, а что ты скажешь насчёт труса? Такие слова нельзя так просто говорить. Надеюсь, ты понимаешь это?
– Он сам не выдвигал себя на эту должность, значит, он боится.
– Он не боится, а стесняется, – выкрикнул Мишка. – Себя предлагать неприлично.
– Боится или стесняется, это одно и то же, – тут же ответил Раб. – Какой же он командир, если он застенчивый, как девица.
– А ты сам кого предлагал? – уже не говорил, а кричал Мишка. – Я что-то твоего голоса вообще не слышал.
– Я себя предлагаю, – спокойно ответил Раб.
В классе воцарилось гробовое молчание.
– Во-первых, я учусь лучше Никиты, а во-вторых, в классе все уважают меня.
– Тебя не уважают, а боятся, потому что ты к старшеклассникам бегаешь.
– Это ты так говоришь, потому что завидуешь мне. Тебя-то никто не предлагал. А себя назвать у тебя смелости не хватило.
Учительница, видя, что собрание может выйти из-под контроля, тут же вмешалась.
– Итак, выдвинуты две кандидатуры, – подытожила она. – Никита Петров и Володя Рабов. Ещё будут предложения?
Класс как будто онемел. Раб стоял за своей партой и обводил всех таким взглядом, от которого становилось жутко.
– Тогда давайте голосовать. Кто за Никиту, прошу поднять руку, – скомандовала учительница.
Раб продолжал сверлить всех своими глазами. Из всего класса поднялась всего одна Мишкина рука.
– Кто против? – спросила учительница.
Класс не реагировал на её слова.
– Кто за Володю Рабова?
Раб поднял свою руку вверх. По мере того, как он обводил взглядом класс, руки учеников послушно поднимались вверх. Только одна Мишкина рука не послушалась Раба и осталась лежать на парте.
– Кто против? – продолжала учительница.
Мишкина рука молнией взметнулась вверх.
– Нельзя ему старостой, – кричал он. – Он же злой, разве вы этого не видите?
Однако изменить уже было ничего невозможно. Решение было принято подавляющим числом голосов. Раб даже не обернулся на Мишкин выкрик. Он сидел рядом со мной совершенно спокойно. Только перед самым концом классного часа он повернулся ко мне и сказал:
– А ты говорил, что у нас нет главных. Запомни, главный должен быть везде, и в нашем классе главный – я.