Раб и Царь
Шрифт:
– Ну, ты не передёргивай. Живёт армия по уставу. Только надо понимать, что есть законы писаные, а есть неписаные.
– Ты знаешь, все эти неписаные законы у Солженицына хорошо описаны.
– Тоже мне, нашёл авторитет! Солженицын. Он же сам бывший ЗЭК. Да ещё враг народа.
– И нобелевский лауреат, к тому же!
– А ты знаешь, почему он нобелевским лауреатом стал? Тогда холодная война была. Всё, что делалось против нашей страны, щедро оценивалось на Западе. Вот ему там и дали эту премию за то, что он собственную страну грязью
Резкий удар по столу заставил нас вздрогнуть. Пожилой мужчина, не сдержав эмоций, так ударил кулаком, что мы тут же замолчали.
– Правильно говоришь, парень! Давить таких писак надо!
Мужчина подвинул свой стул к нашему столику и, перенеся со своего стола водку и закуску, без всякого разрешения обосновался за нашим столом.
– Я хочу выпить за тебя! – Мужчина похлопал Раба по плечу. – Честно говоря, мне не очень-то нравится современная молодёжь. Но вижу, что я заблуждался. Нет, не все ещё продались.
Мужчина налил себе и нам водки и поднял свою стопку. Раб заулыбался и залпом выпил.
– А ты что не пьёшь? – спросил меня мужчина.
– Да мы вино пили… А водку с вином мешать…
– Экий ты нерусский! Вот у своего приятеля учись, – он с гордостью посмотрел на Раба. – Главное, градус понижать нельзя. А что касается водки, так это самый русский напиток.
Я залпом выпил водку.
– Неужели вы считаете, – спросил я нашего собеседника, – что рабский труд может быть плодотворным?
– А ты у своего Солженицына спроси. Где во время войны современная техника создавалась? В шарашках, – ответил сам на свой вопрос собеседник. – А полководцы откуда на фронт пришли? Опять-таки из зоны.
– Это вы так говорите, потому что у вас никто не сидел. Если бы из ваших кого-нибудь посадили, у вас бы другая точка зрения была.
– И опять ты ошибаешься, парень. У меня отец десять лет отсидел. А скажи ему что-нибудь про Сталина, так он тебе всю глотку перегрызёт.
– Ну, тогда я ничего не понимаю, – развёл я руками.
– То-то и оно. – Обнял меня собеседник по-отечески. – Что ты всё заладил, раб да раб… Это, понимаешь, смотря кому служить. Если великой державе, так я и рабом за честь сочту.
К столику подсел ещё один незнакомец.
– Пётр, – представился он. – Я про армию хочу сказать. Вот вы, демократы, – Пётр посмотрел на меня, – армию с грязью смешать готовы. А спроси вас, служили вы в ней? Так вот, мне кажется, что нет. А я служил. Старшиной был. Так вот, что я вам скажу, то, что вы рабством и дедовщиной обзываете, не что иное, как элементарный порядок называется. И то, что старослужащие командирам помогают порядок поддерживать, так разве это преступление?
– Я не про порядок говорю, – возразил я ему, – а про дедовщину. Вы отбивание почек порядком называете?
– Ну, если честно, то и почки тоже. Каждый присягу даёт, каждый клянётся переносить все тяготы и невзгоды
К столику стали подсаживаться ещё какие-то люди. Они громко о чём-то кричали и стучали кулаками. Каждый из них считал своим долгом обругать демократов и провозгласить тост. Не пить было нельзя. Они так смотрели, как будто ты Родину предаёшь. В голове всё завертелось. И, хотя она уже плохо соображала, я совершенно чётко осознавал, что в нашем споре с Рабом абсолютно все разделяли его позицию, и никто не поддержал меня.
Я зачем-то попытался встать, но ноги как-то разъехались, и я снова плюхнулся на стул.
– Ух, как развезло твоего друга, – услышал я чей-то голос.
– На воздух ему надо! – говорил другой.
Меня подхватили под руки и куда-то поволокли. Уж не знаю, где и сколько меня выгуливали, но пришёл я в себя от того, что Раб водил бутылочкой с нашатырём у моего носа.
– Где это мы? – спросил я Раба.
– О! Очухался! В садике мы. Не домой же тебя вести в таком виде? Ты хоть помнишь что-нибудь?
– Помню, в кафе были, – начал вспоминать я. – Помню, мужики какие-то набежали. А потом ничего не помню.
– А потом ты этих мужиков рабами обзывал, а они тебе пытались доказать, что это не так.
– Ну и как, доказали?
– Наверняка доказали бы, да твоё счастье, что ты сломался.
– А то бы что?
– А то бы они тебе по почкам начали доказывать, что ты не прав, – засмеялся Раб.
Мы ещё час ходили по городу. Володя посмотрел на меня и тоном, не терпящим возражения, скомандовал.
– Теперь можно домой.
Он проводил меня до дверей квартиры, нажал на звонок и, услышав за дверью шаги, быстро ушёл.
Мысленно я уже представлял, как меня встретят родители. То, что головомойка мне обеспечена, я нисколько не сомневался.
Дверь открыл папа.
– Ой! Только два часа ночи, а ты уже дома? – пошутил он. – Ты великолепно выглядишь!
В коридор вышла мама.
– Да хватит тебе! – осадила она отца. – Ему сейчас выспаться надо. Завтра поговорите. Только не забудь и себя вспомнить. Помнишь, как ты набрался на первом курсе? Тогда я тебя еле домой доволокла.
Я добрался до кровати, разделся и рухнул на неё.
Утром, когда я проснулся, голова была свежая. Я сразу вспомнил, что было вчера. Но стоило мне встать на ноги, как снова всё закружилось и тело заныло.
– С пробуждением, Сашенька! Как головка? – встретил меня отец.
– Ох! – только и смог я выговорить.
– Пошли рассол пить. Сейчас лечиться будем.
Мы пошли с ним на кухню. Мама уже хлопотала у плиты. На столе стояла трёхлитровая банка с огурцами.
– Давай, лечись, – мама указала на банку. – Ты что пил-то вчера?