Рабиндранат Тагор
Шрифт:
Теперь Тагор описывает жизнь и проблемы средних классов, в особенности драму женщины в индийской семье. Ирония автора в разоблачении трусости и эгоизма самодовольного индийца-мужа тонка и остра, а его смелость в обличении несправедливости, совершаемой во имя священных писаний и традиций, вызывает восхищение читателя.
Хоймонти, смелая дочь благородного отца в рассказе того же названия, находит избавление в смерти. Умная, прекрасная и сильная духом Мринал, которая хочет жить по своей воле, искупает бесплодность своего существования признанием своей свободы отречься от мужа и дома. Рассказ, озаглавленный "Письмо женщины", построен в форме письма, в котором жена сообщает мужу, что оставляет его после пятнадцати лет незримых мучений. Это тагоровская Нора, [79] бросающая свой манифест независимости в лицо мужу. Нетрудно представить,
79
Героиня одноименной драмы Г. Ибсена. (Примеч. пер.)
Поэт проводил летние каникулы в Рамгархе, в Гималаях. Сначала он был счастлив и чувствовал себя так, будто до этого он "жил впроголодь". "Моя жизнь наполнена до краев", — писал он Эндрюсу. Но вскоре его охватило беспокойство, за ним последовали сильные душевные страдания, предчувствие великого несчастья, угрожавшего охватить мир, который он так любил. На политическом горизонте еще не обозначились грозовые тучи, и мировая война, начавшаяся в августе, разразилась внезапно. Как и почему он смог почувствовать ее приближение, объяснить трудно.
Но он ее предчувствовал, и предчувствовал болезненно. Это видно из писем, написанных в то время, и из свидетельств тех, кто был рядом с ним. "Бог видит, что когти смерти разрывают мое сердце", — писал он Эндрюсу. Он выразил это настроение в стихах:
Везде царит последняя беда, Весь мир она наполнила рыданьем, Все затопила, как водой, страданьем. И молния средь туч — как борозда. На дальнем бреге смолкнуть гром не хочет, Безумец дикий вновь и вновь хохочет, Безудержно, не ведая стыда. Везде царит последняя беда.Но мир должен принять вызов безумца, люди должны сражаться, чтобы сохранить честь человечества.
Твоя труба лежит в пыли, И не поднять мне глаз. Стих ветер, свет погас вдали. Пришел несчастья час! Зовет борьба борцов на бой, Певцам приказывает — пой! Путь выбирай скорее свой! Повсюду ждет судьба. [80]80
Перевод А. Ахматовой
Поэт не мог найти покоя, и, как обычно в таком состоянии, он переезжает с места на место, то в Шантиникетон, то в Шилайду, то в Дарджилинг, Агру или Аллахабад. Тем временем в Европе началась война. Тагор не воспринимал ее как войну европейцев, до которой нет дела Азии, и тем более не радовался, что беда для Англии послужит к выгоде Индии. Он не принимал сторону того или иного из воюющих государств. Для Рабиндраната война представлялась раной, нанесенной в грудь всего человечества. В обращении к ученикам Шантиникетона поэт подчеркнул, что как грехи отцов ложатся на сыновей, так все человечество должно разделить вину и наказание за все преступления, которые где-либо совершает человек.
В эти дни он писал: "Все беды земли, все ее грехи и преступления, все разбитые сердца и порывы к насилию вздулись как приливная волна, затопляющая берега, оскорбляющая небеса. Но все равно, о храбрые и сострадательные, держите крепче весла и направляйте вашу ладью поверх ревущих безумных волн с неумирающей надеждой в груди. Кого ты проклинаешь,
Катастрофа — не возмездие мстительной судьбы, это наказание, искупительная жертва, которая должна в конце концов привести к очищению и спасению мира. Если смерть не уступает свое бессмертное сокровище, если правда не добывается в противоборстве с горем, если грех не умирает от стыда его разоблачения, если гордость не обрушивается под тяжестью своей невыносимой напыщенности — то какая надежда укрепит сердца тех миллионов людей, которые покидают свои дома, чтобы встретить смерть лицом к лицу, как звезды, стремящиеся к исчезновению в свете зари? Кровь храбрых, слезы их матерей — неужели все это богатство будет потеряно в земном прахе и не завоюет неба? Неужели сокровищница неба не отплатит за этот долг? Неужели ночное покаяние не кончится с восходом?"
Стихотворения, созданные в эти трудные месяцы, были изданы в 1916 году в тонком томике, названном "Болака" ("Полет журавлей"). Этот том, посвященный автором Пирсону (а по сути своей Всемирному духу), отмечает одну из вершин, на которые Тагор периодически поднимался в своем паломничестве по Гималаям.
"Поэзия сборника "Болака", — пишет профессор Шукумар Шен, известный историк бенгальской литературы, — воистину грандиозна, это стихи величайшего масштаба, доступного для лирики. Мы ничего подобного не видели ранее, даже в величественной "Урваши". Книга получила название по стихотворению, написанному в Кашмире, где автор, наблюдая однажды вечером "извилистое течение реки Джелам, сверкающее в сумерках как ятаган", внезапно был возвращен из задумчивости "кратким как молния звуком, проносящимся сквозь пустое пространство". Он смотрит вверх и видит стаю журавлей, или лебедей, или диких уток — бенгальское слово многозначно, — летящих неизвестно куда. Этот полет символизирует для него скрытое движение в неподвижных вещах, стремление духа времени, непрекращающийся поиск жизни и души, вечный крик в сердце вселенной: "Не сюда, не сюда, но дальше, дальше!"
Эхо этого крика отдается во всех стихотворениях сборника, каждое из которых — гимн бесконечному чуду движения, состоянию постоянного изменения, обновления и совершенствования, каков бы ни был предмет, к которому поэт обращался: Шах Джахан, строитель Тадж-Махала, или возлюбленный ангел поэта, его покойная невестка Кадамбори. Он случайно нашел ее старую фотографию и посвятил ей стихи:
Ты, в сердце моем поселясь, Воскресила извечную связь, В глазах — не перед глазами ты. Я по воле мечты Вижу тебя в листве — изумрудную, а в небесах — голубую, Все мое существо — Отражение твоего. Напев твой в песню мою любую Вплетается тайно, любовью согрет, — Поэзия ты — если я поэт. [81]81
Перевод А. Сендыка
Та же мысль, что жизнь постоянно обновляется, что Зима сбрасывает свою маску, чтобы открыть свой лик Весны, воплощена в замечательной фантазии, написанной им для учеников Шантиникетона, "Фальгуни" ("Торжество весны"). Пьеса ставилась в Шантиникетоне и в Калькутте, Тагор играл двойную роль — Поэта и слепого Певца. Сюжет едва намечен, собственно, сюжета почти и нет, он лишь повод для разгула веселья, песен и танцев, выражающих настроение автора с приходом весны. Раджа, обнаружив несколько седых волос и на своей голове, напуган возможностью скорой смерти и хочет найти утешение в философии. Придворный Поэт, чтобы отвратить его от грустных мыслей, ставит пьесу, в которой уличные мальчишки преследуют старика Зиму, срывают с него одежды и убеждаются, что это не кто иной, как Весна.