Работа с риском (сборник)
Шрифт:
Как-то встретился со школьным приятелем, чей батя имел какое-то отношение к милиции. Приятель и предложил сменить профиль:
– Ты знаешь, сколько там летеха сраный получает? Двести двадцать! Где ты сейчас такие бабки поимеешь?!
Органы в то время партией и правительством финансировались щедро, не то что теперь. Ведущий инженер с двадцатилетним стажем в Славкином НИИ зарабатывал всего сто пятьдесят рэ в месяц. И никаких перспектив. А тут сразу двести двадцать. Плюс всякие льготы и премиальные. Плюс концерт на день милиции.
– Иди опером, а лучше участковым, – продолжал агитировать приятель, –
– А меня возьмут?
– А почему нет?! Там с кадрами дефицит. А у тебя незаконченное высшее, офицерское звание, прописка питерская. Больше ничего и не надо. Ну еще, чтоб судимостей не было. Не успел заработать?..
– Тьфу-тьфу…
– Ну и все. Иди и не парься.
– А сам-то чего не идешь?
– Батя не пускает… Фарцуешь, говорит, вот и фарцуй спокойно…
После совета с молодой супругой Слава решил, что милиция от его прихода, возможно, ничего не приобретет, но зато уж отечественное машиностроение от ухода точно ничего не потеряет. Если совсем откровенно, то оно интересовало его прежде всего из-за техникумовской «военки», освобождавшей от запаха портянок лучше французского дезодоранта. А теперь можно отдать долг Родине на другой службе.
На следующий день он уже сидел в отделе кадров ближайшего РУВД. Написал заявление. «Хочу быть в первых рядах борцов с преступностью и получать за это деньги и звания». Выбрал уголовный розыск. Прошел медкомиссию и получил направление на четырехмесячные курсы в Пушкин. Институт не бросил: высшее образование, хоть и «заушно»-техническое, никогда не помешает.
Потом семь лет в территориальном отделе и два года в убойном. Кое-как защитил диплом, получил заветные корочки и «ромбик» на китель (что, правда, нисколько не сказалось на зарплате). Сейчас он носил на погонах капитанские звездочки и особо не жалел, что в свое время сменил род деятельности. Хотя финансовое обеспечение с годами практически сошло на нет…
Слава надел шлем, встал со скамьи подсудимых, тьфу ты – штрафников, хотя еще сидеть и сидеть. Целых две минуты. По хоккейным меркам – много… Просто не мог усидеть.
«Южные» пропустили «банку» за пятнадцать секунд до его выхода на лед. Вратарь отбил очередной щелчок, но нападающий успел на добивание. Такие шайбы самые обидные.
До конца игры оставалось еще восемь с половиной минут, вполне хватит, чтобы отыграться, но настроение на скамейке заметно упало. Сочнев подбадривал своих, как мог, рисуя радужные картинки североамериканской действительности. «Пиво там мировое, пиво!»
Чернаков, «вдохновленный» собственным удалением, ринулся за шайбой, как студент за стипендией. Пару раз его болезненно встречали защитники, но за три минуты до финальной сирены ему удалось проскочить вдоль борта, крутануть «улитку» [4] и откинуть шайбу на «пятачок». Летевший по центру Витек Федоров пробил с ходу. В девяноста девяти случаях из ста он бы, наверное, промазал, но сейчас шайба просвистела над правым плечом вратаря и, зацепив штангу, врезалась в сетку. Трибуны восторженно захлопали.
4
«Улитка» – крутой вираж на коньках.
– Давайте,
Чернаков сел на скамью, сделал глоток воды, посмотрел на секундомер. Две минуты будет биться Пашино звено, минута останется ему.
Ничего, сравняем. Сравняем! Чтоб знали, как ребра ломать!
Моисеева еще не увезли в больницу, врач увел его в свой кабинет, сделал обезболивающий укол и велел лечь, но Женька вернулся на скамейку и следил за игрой.
«Северные» не рисковали, рассчитывая удержать победный счет. Ушли в глухую оборону, играя на отбой. Взломать оборону при такой тактике – все равно что Измаил взять голыми руками, да еще и без Суворова…
Паша щелкнул от линии, но промазал. Защитник подхватил шайбу и выбросил из зоны. Судья свистнул, фиксируя проброс. Оставалось пятьдесят пять секунд. Сочнев вернулся на скамейку.
– Слава, сделай их… Главное, вбрасывание выиграй, мы Ваньку заменим.
– Не вопрос, Паш…
Сочнев помахал вратарю, предупреждая, чтобы тот вовремя покинул площадку, уступив место шестому полевому игроку.
«Калинка». Чернаков встал на точку. Соперник нервничал, держа клюшку на весу, чтобы после вбрасывания шайбы нанести удар сверху не по шайбе, а по крюку оппонента.
– Клюшку на лед! – Судья заметил нарушение.
Нападающий нехотя опустил «перо» на лед.
Шайба плюхнулась в центр круга. Чернаков с размаху попытался откинуть ее назад защитнику, но угодил в конек противника. Треск, сломанное перо отлетело к бортику…
По правилам, игра не останавливалась: игрок должен заменить клюшку или смениться сам. Но вместо того, чтобы броситься к своей скамейке, охваченный азартом Славка метнулся к шайбе, пытаясь коньком, по-футбольному откинуть ее партнерам. Сочнев заорал, приказывая Чернакову смениться, но тот продолжал биться «безоружным», не отдавая шайбу сопернику. В итоге прижал ее к борту, но потерял еще десять драгоценных секунд.
Взял запасной «инструмент», вновь встал на точку. На сей раз ему удалось выиграть вбрасывание – шайба отскочила к своему. Ванька метнулся к скамейке. Шестой игрок прыгнул через борт и помчался в чужую зону.
Двадцать секунд!.. Трибуны свистели и топали. Болельщики «Северных» завели обратный отсчет. Девять, восемь, семь…
Витька пошел напролом, освободился от опеки и без замаха, кистевым, бросил шайбу. Вратарь среагировал, отбив ее «блином». Чернаков ласточкой прыгнул вперед, рассчитывая добить ее, словно бильярдным кием, но не дотянулся.
Три, две, одна…
Сирена!
Обессилевший Славка остался лежать, прижимая горячее лицо ко льду. Обидно, как обидно… Они же сильнее, они же бились честно…
«Северные» бросились обниматься. «Здравствуй, Монреаль!»
Команды выстроились на рукопожатие. Щербина на лед не вышел.
В раздевалке «Южные» выпустили пар. Ток-шоу на тему «Ненормативная лексика как средство снятия стресса». Витька даже потребовал провести анализ на допинг: мол, соперник играл на «батарейках». Искали причины поражения, требовали переигровки, короче, сотрясали пропитанный потом воздух. Настроение – домкратом не поднять. Про Канаду даже не вспоминали, хотелось просто доказать, что они сильнее.